Соломон Волков - Диалоги с Евгением Евтушенко

Волков: Евгений Саныч, а почему из всех возможных университетов вы выбрали Талсу?

Евтушенко: Случай. Я очень любил и люблю Бориса Леонидовича, очень люблю фильм Дэвида Лина «Доктор Живаго», очень люблю музыку Мориса Жарра к фильму «Доктор Живаго». Я видел, что творилось в Америке, когда он вышел. Фильм шел уже полтора-два месяца, я ездил по всей стране и специально приходил на последний сеанс, чтобы посмотреть – встанут люди в конце фильма или не встанут? И они всегда вставали. Этот фильм дал надежду очень многим людям, которые смертельно боялись войны. У нас такого не было, как у американцев.

Волков: Это я точно могу сказать, что не было.

Евтушенко: А тут увидели руку Пастернака, протянутую человечеству. И они поняли, что в России вовсе не красные роботы живут, а просто люди, которые любят и страдают.

Волков: Но почему Талса именно?

Евтушенко: А потому что, когда я оказался здесь, в Талсе, на симпозиуме по переводам, им мои фильмы понравились, которые я приезжал сюда показывать. И они мне тоже понравились. Простотой какой-то своей. Вообще, это самый типичный американский город. Я шел по улице – и вдруг откуда-то с неба возникла мелодия Лары. Средь бела дня! Я обалдел просто. Я искал – откуда? А это городские часы заиграли. И местные жители сказали, что у них давно уже так!

Волков: И так до сих пор играют?

Евтушенко: Да! В 12 часов! А я, кстати, написал стихотворение об этом [101] «Мелодия Лары», третья часть триптиха «Пастернакиада». . И положил его на музыку Жарра.

Волков: А прочтите его!

Евтушенко:

Вы знаете, я пою это иногда. Это единственное, что я пою…

Волков: И даже не фальшивите.

Евтушенко: Да. Я это с женщинами пою, дуэтом. Вот на эту мелодию Лары. И когда я услышал вдруг эту музыку в Талсе – я суеверный человек, – подумал, что Борис Леонидович мне показывает…

Волков: Где вам приземлиться… Значит, получается, что это сделано с подсказки Пастернака?

Евтушенко: Да-да. А вы не забудьте, что все-таки он был первый великий поэт, который меня поцеловал. Я буду петь это скоро с джазом – меня просят, чтоб я это спел. Ну, конечно, это еще неизвестно, буду ли я в голосе, черт побери!

…А вы заметили, что в Талсе всюду Щелкунчики стоят?

Волков: Вообще «Щелкунчик» – это национальная американская музыка. Петр Ильич – автор двух национальных американских музык: «Щелкунчика» и увертюры «1812 год».

Евтушенко: Ну послушайте еще:

Так сделали на нашем телевидении, когда на чемпионате Европы по фигурному катанию в Загребе играли эту мелодию!

Это мой подарок городу Талса. И здесь я это пел. Я пел и с местными студентками своими, и с гостями из других городов. Это можно петь со всеми. Лишь бы в голосе быть.

Евтушенко: Вот я сейчас думаю – почему я так дорожу своим преподаванием? Да потому, что вижу, как мои студенты иногда меняются, как они становятся другими. Я вижу, как они просветляются. С ними работать не безнадежно. И сам очищаешься от этого. Когда я заболеваю и мне трудно выступать, когда я долго не вижу человеческих лиц перед собой, для которых я пишу, которым читаю стихи, – я чувствую себя не в своей тарелке. Я хочу видеть эти лица, всматриваться в них. Я хочу им что-то передать из своего опыта. Я преподаю совершенно по-другому, чем многие это делают. Например, когда преподают литературу, чаще всего проверяют усвоение материала, и поэтому заставляют учеников рассказывать содержание. И больше ничего – раз ученик пересказывает содержание, значит, он прочел. А я наоборот – я говорю: вам никто не поможет в жизни. Сейчас сложно. Очень сильный дефицит великих философов. И вы должны вырабатывать свою собственную философию. Сейчас размываются границы моральные, и вы должны сами себе очертить эти границы. Я говорю им о себе, о своей жизни, на что я поставил самозапреты, что я видел в детстве…