Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

Трезво оценивая своих сограждан, писатель считал, что англичане отличаются значительным политическим невежеством. На вопросы, что такое социализм, коммунизм, троцкизм, анархизм и прочее, можно получить весьма туманные ответы. Многие англичане не утруждают себя участием в выборах, зачастую даже не знают имени своего депутата парламента. Но все же интерес вызывают не столько партии, сколько выдающиеся личности (Чемберлен, Черчилль, Бевин). Основные партии - Консервативная и Лейбористская - все более походят одна на другую. «Ни одно социалистическое правительство не подвергнет бойне имущие классы и даже не экспроприирует их без компенсации».

Особое место в работе было уделено компартии, которая, несмотря на свою малочисленность и слабое влияние, оставалась для Оруэлла воплощением своего рода «антианглицизма». «На протяжении многих лет членство в Коммунистической партии росло или падало в зависимости от перемен во внешней политике России, - писал он. - Пока СССР в хороших отношениях с Британией, британские коммунисты придерживаются “умеренной линии”, мало отличающейся от курса лейбористской партии, и ее ряды увеличиваются на десятки тысяч членов. Когда между Россией и Британией возникают политические разногласия, коммунисты переходят к “революционной” линии, и ряды партии редеют. На деле они способны повлечь за собой широкие массы, только отказавшись от основных своих целей». Отсюда делался вывод, что англичане не воспринимают теорий, в которых доминируют ненависть и беззаконие.

Сравнительно подробно рассматривалась британская классовая система. В пределах существующих основных классов автор выделял отдельные страты. Англия - одна из последних стран, цепляющихся за внешние формы феодализма, показывал он. Бросаются в глаза титулы, палата лордов, в основном состоящая из потомственных пэров.

И в то же время нет настоящей аристократии, а правящий класс не превратился в обычную буржуазию. «Каждая новая волна парвеню, вместо того чтобы просто вытеснить существующий правящий класс, перенимала его обычаи, заключала с ним брачные союзы и спустя одно-два поколения полностью с ним сливалась». В то же время Оруэлл не отрицал, что английским трудящимся свойственны как снобизм, так и раболепие.

Наконец, автор рассматривал особенности английского языка, причем не с научной, лингвистической точки зрения, а с позиции внимательного наблюдателя и участника языкотворческого процесса. Две особенности или, по словам автора, даже странности, языка - это его обширнейший словарь и простота грамматического строя. Англичане прибегают к заимствованиям до неоправданной степени. «Английский охотно перенимает любое иностранное слово, если оно кажется подходящим к использованию, часто переиначивая при этом его значение. Недавним примером служит слово “блиц”. В качестве глагола это слово появилось в печати лишь в конце 1940 года, но уже прочно вошло в язык».

В употреблении языка таятся большие опасности. «Именно потому, что им легко пользоваться, им легко пользоваться плохо». «Писать и даже говорить по-английски не наука, но искусство. Никаких надежных правил не существует, есть лишь общий принцип, согласно которому конкретные слова лучше абстрактных, а лучший способ что-нибудь сказать - сказать кратко».

Оруэлл призывал англичан стать хозяевами собственных судеб. «Последние тридцать лет мы год за годом растрачивали кредит, полученный в счет запасов доброй воли английского народа. Но запас этот не беспределен». На такой неопределенной ноте завершалось это оригинальное эссе, свидетельствовавшее о том, что сам автор оставался до мозга костей англичанином, внутренне чувствовавшим настроения, желания, предрассудки своего народа, и в то же время мечтавшим, чтобы его народ, сохраняя всю свою специфику, неуклонно совершенствовался.

Под конец войны Эрик Блэр, ставший теперь знаменитым писателем Джорджем Оруэллом, вновь предпринял усилия, чтобы взглянуть на военный театр собственными глазами. Ему, наконец, удалось это сделать в качестве военного корреспондента журнала «Обзёрвер». В феврале 1945 года он покинул журнал «Трибьюн» и добился разрешения отправиться в Европу, несмотря на плохое состояние здоровья. Война на континенте шла к концу, и армейские медики стали менее придирчивыми. Для будущей публицистики и художественного творчества Оруэлл считал необходимым собственными глазами увидеть предсмертные спазмы нацистского режима и торжество союзников.

В последних числах февраля 1945 года военный журналист появился в Париже, за полгода до этого освобожденном союзными войсками. Впечатление от города было тягостное, город сильно пострадал от войны, население нищенствовало. Корреспондентов, однако, стремились устроить в максимально комфортабельных для того времени условиях. Их селили, как правило, в фешенебельном отеле эпохи Второй империи под названием «Скрэб» (в свое время этот отель упоминался Оруэллом в «Фунтах лиха» - там служил ночным сторожем один из его персонажей). Расположенный в самом центре города, между знаменитым театром Гранд опера и Вандомской площадью, отель на этот раз выделялся среди других гостиниц города тем, что там сохранилось паровое отопление.

В Париже Оруэлл последний раз был в 1937 году, когда возвращался из Испании. Он нашел его теперь «в ужасно депрессивном состоянии по сравнению с тем, каким он был когда-то» 709 709 George Orwell Archive. G/2. George Orwell. Letter to Roger Senhouse. 1945. Febr. 28. .

Не очень умевший быстро устанавливать знакомства, Оруэлл приложил все силы, чтобы, преодолев обычные замкнутость и стеснительность, обеспечить себе новые полезные контакты. Ведь без этого его журналистский труд оказался бы просто бессмысленным. Но в отношении знакомств почти сразу же возник непреодолимый соблазн, скорее всего никак не связанный с характером предстоявшей работы. Оруэлл случайно увидел в списке постояльцев гостиницы фамилию Хемингуэя. Роман Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол», вышедший в 1940 году, был Эрику Блэру хорошо известен. Он ценил это произведение как правдивое и яркое художественное описание испанской гражданской войны со всеми ее противоречиями и жестокостями: мужеством бойцов Интернациональных бригад; диктаторством тех, кто по команде из Москвы распоряжался жизнью этих мужественных людей; советскими журналистами, выполнявшими в Испании функции коминтер-новских пропагандистов.

Со своей стороны Хемингуэй читал и перечитывал публицистику Оруэлла о той же войне, отдавая должное и личной храбрости автора, и честности, с которой он описывал острейшие внутренние конфликты республиканцев Каталонии и Испании в целом.