Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

В этих словах явно слышалось не только разочарование, но и немалая доля уважения к британской консервативной традиции. При этом вначале было неясно, какие чувства у Оруэлла преобладают. Но в конце концов все встало на свои места. У автора возобладал тот самый британский патриотизм, который теперь он склонен был считать «инстинктивной мудростью» народа.

По окончании войны Эрик Блэр был освобожден от армейской службы, которая и не была службой в полном смысле слова, ибо воинская дисциплина для журналистов была весьма условной. Он счел, что больше ему оставаться на континенте нет смысла, и летом 1945 года возвратился в Лондон. Он решил, что должен жить вместе с сыном и забрал его у родных. Конечно, сочетать нелегкий писательский труд с воспитанием ребенка в одиночку было невозможно. Отдать ребенка в какие-нибудь дневные «ясли» или подобное заведение он считал исключенным. Видимо, в какой-то мере в этом проявились его индивидуалистические позиции, нежелание следовать «воле коллектива», по сути дела, толпы. Он явно боялся, что детское учреждение может привить его ребенку отнюдь не те нормы и привычки, которые отец хотел бы в нем видеть. Эрик решил найти для Ричарда няню-воспитательницу, которая работала бы под его руководством.

Вначале в доме на площади Кэнонбери появилась 28-летняя Сюзан Ватсон. Она была замужем за преподавателем математики Кембриджского университета, но жила с дочерью отдельно от мужа, причем дочь училась в школе-интернате и проводила дни с матерью только по выходным. В содержательных воспоминаниях, которыми Сюзан поделилась в 1989 году, она рассказала, что ее хозяин, по сути дела, относился к ней, как старший брат, был человеком огромного трудолюбия, садился за работу в восемь утра и не поднимался до ланча, после которого лишь иногда шел на деловые встречи. Обычно же Оруэлл после еды опять был за рабочим столом и второй раз прерывал свои занятия только для того, чтобы выпить чашку крепкого чая, соблюдая в этом давний ритуал англичан, для которых дневное чаепитие - дело чрезвычайной важности, несмотря ни на какие привходящие обстоятельства. Лично Эрик поддерживал свою рабочую форму с помощью чая без сахара, причем в заварной чайник насыпал не менее десятка ложек зелья, чтобы получить напиток нужной консистенции.

Сюзан попыталась создать для Эрика атмосферу домашнего покоя, хотя это и не входило в ее обязанности. Эрик рассказал ей, как будил его слуга в Бирме по утрам, слегка щекоча ему ногу. Она научила Ричарда делать то же самое, и это доставляло отцу огромное удовольствие. Сюзан припоминала также, что поначалу в квартире как бы витал дух Эйлин: ее большая фотография висела над камином, в платяном шкафу оставались ее вещи. Когда по выходным дням в доме появлялась дочь Сюзан, ей разрешалось поиграть с коробкой украшений, оставшихся от покойной жены. Лишь постепенно Эрик отвыкал от жгучей памяти; жизнь, как бывает почти всегда, брала свое 725 725 Shelden М. Orwell: The Authorised Biography. P. 422-425. 478 .

Оруэлл превращался во всемирную знаменитость. Его «Скотный двор» стал не просто бестселлером, а своего рода знаменем для всех тех, кто по различным причинам относился к Сталину и его системе с ненавистью или недоверием. Правда, на что Оруэлл, конечно же, не рассчитывал и чего он не мог учесть, книга превращалась в идеологическое оружие: «Скотный двор» взяли на вооружение сторонники «холодной войны». Бывали и курьезные случаи: однажды Оруэлл увидел свою книгу в книжном магазине на полке детских книг. В другой раз достаточно известное американское издательство «Дайал Пресс» (Dial Press) отвергло издание книги, объяснив, что литература о животных их не интересует.

С осени 1946 года банковский счет писателя стал регулярно пополняться все новыми гонорарами. Богатым человеком Блэр не стал, но позволить себе вполне безбедное существование вполне мог. Оруэлла теперь наперебой приглашали сотрудничать самые авторитетные британские периодические издания. Ему, однако, было вполне достаточно тех газет и журналов, к которым он привык, в которых чувствовал близкую ему дружескую атмосферу и понимание. Писал он в основном для «Ивнинг стандард», «Манчестер ивнинг ньюс», «Обзёрвер» и «Трибьюн».

Вторая половина 1945 и 1946 годы были временем небывалого расцвета оруэлловской публицистики. Тексты буквально «лились из-под его пишущей машинки, и многие произведения, написанные очень быстро и с легкостью, стали классическими» 726 726 Shelden М. Orwell: The Authorised Biography. P. 425. . Особенно интересными были те из них, которые в той или иной степени раскрывали кухню его творчества. В этом смысле выделялась статья «Признания книжного обозревателя» 727 727 Tribune. 1946. May 3; Orwell G. Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 4. P. 181-184. . С кажущейся непосредственностью и, безусловно, искренне Оруэлл признавал, что он не раз тратил время попусту, рецензируя книги посредственные, будучи всеядным ремесленником, думающим только о заработке.

Если обозреватель честен в полном смысле слова, утверждал Оруэлл, он должен начать девять из десяти своих рецензий словами: «Эта книга не интересует меня ни в коей мере, и я бы не писал о ней, если бы мне за это не платили». Но рецензирование книг не столь отвратительное занятие, как оценка фильмов. «Положение рецензентов намного лучше, чем критиков фильмов, которые не могут работать дома, а должны посещать показы в 11 утра и за немногими приятными исключениями вынуждены продавать свой юмор за бокал низкокачественного хереса».

Совершенно по-иному звучали статьи и эссе, обычно публиковавшиеся в «Ивнинг стандард», посвященные бытовым или этнографическим аспектам жизни рядового англичанина. Правда, под видом «простого англичанина» автор подчас представлял самого себя, стремясь приписать или даже навязать собственные вкусы читателю. Но разобраться в этом могли только те, кто хорошо знал даже не Джорджа Оруэлла, а Эрика Блэра. Вот, например, эссе «Приятная чашка чая», в которой в качестве центральной звучит мысль о том, что чай нужно пить без сахара: «Как вы можете называть себя любителем чая, если вы разрушаете его аромат, кладя туда сахар?» Далее следовал целый набор правил приготовления чая, без соблюдения которых этот благословенный напиток можно было бы вылить в раковину 728 728 Evening Standard. 1946. Jan. 12. // Orwell G. Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 3. P. 42. .

Но подобных текстов было мало. Статьи, как правило, были проникнуты чувством глубокого уважения к английской вежливости, порядочности, заботливого отношения к слабым и больным людям, природного чувства аристократической скромности. Эти черты, конечно же, не были всеобщими. Всегда можно было привести массу примеров противоположного свойства. Но названные Оруэллом типичные черты англичан действительно бросались в глаза многим иностранцам, приезжавшим не столько в Лондон, сколько в периферийную часть Англии. «Действительно ли мы грубы? Нет!» - решительно провозглашал заголовок одной из статей, в которой говорилось: «Я не думаю, что был в стране, где слепой человек или иностранец пользуется большим вниманием, чем в Англии, или где кварталы больших городов более безопасны по ночам, или где люди менее склонны спихнуть вас с тротуара или занять ваше место в автобусе или поезде» 729 729 Ibid. P. 2-3. .