Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

Оруэлл делал весьма спорный, хотя и выношенный вывод о том, что некоторые из полотен Дали способны отравить воображение не хуже порнографических открыток, что в его взглядах, а следовательно, и в произведениях нет «самых минимальных человеческих приличий. Он так же антисоциален, как и блоха. Понятно, что такие люди нежелательны, а общество, в котором они могут процветать, имеет какие-то изъяны». Произведения Дали - это «больные и омерзительные картины, и любое исследование должно отталкиваться от этого факта».

Составители сборника сочли текст Оруэлла слишком рискованным и в сборник статью не включили, хотя автор успел проверить гранки и даже получил гонорар. В оглавление статья была включена (и из него так и не убрана). Отсюда возникла распространенная путаница: многие исследователи считали, что очерк Оруэлла о Дали вышел в 1944 году в сборнике «Субботнее чтиво» 735 735 Оруэлл Д. Эссе, статьи, рецензии. Т. 2. С. 7-14. . На самом деле очерк вышел в 1946 году в США. Он был включен в сборник критических статей Оруэлла 736 736 Orwell G. Critical Essays. London: Seeker and Warburg, 1946; ibid. Dickens, Dali, and others. New York: Reynal and Hitchcock, 1946; ibid. Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 3. P. 156-165. .

Туда же была включена статья «Политика и английский язык», ставившая уродливые изменения, происходившие с английским языком, в связь с общими социально-политическими явлениями. Оруэлл вступал в энергичную полемику с теми, кто полагал, будто борьба с языковыми извращениями - «сентиментальный архаизм». Эти люди, а их очень много, считают, что борьба против словесных новшеств подобна предпочтению свечей электричеству или двуколок самолетам, насмехался писатель. Не отрицая, что язык естественно развивается, изменяется с течением времени, он в то же время противопоставлял постепенные изменения прямой порче языка, связанной с экономическими и политическими причинами. В качестве примеров он привел несколько изречений. Среди них были выдержки из сочинений известных профессоров - экономиста Гарольда Ласки и зоолога Ланселота Хогбена, за несколько лет до этого создавшего новый искусственный международный язык, названный им «интерголосом». Как и эсперанто, этот язык оказался мертворожденным.

Оруэлл не только теснейшим образом связывал язык с политикой - об этом говорит само название, а был убежден в том, что происходит взаимодействие, ведущее к оболваниванию населения. Так в сознании писателя постепенно созревал образ новояза - нового языка, который будет одним из важнейших средств не просто подчинения людей тоталитарной системе, а их превращения в подлинных винтиков бездушной машины, в которую превращается общество в его романе, причем важнейшая особенность состояла в том, что этот придуманный Оруэллом язык был единственным в мире, чей словарный запас с каждым годом не увеличивался, а сокращался. Можно было представить себе, что в конце концов наступит такое время, когда рядовые люди будут просто мычанием выражать свое согласие с мудрыми указаниями вождя.

Но пока в его Британии тоталитаризма еще, к счастью, не было и не предвиделось, и Оруэлл намечал весьма простые способы, которые могли бы начать излечение английского: «Никогда не пользоваться метафорой, сравнением или иной фигурой речи, если они часто попадались в печати... Никогда не употреблять длинного слова, если можно обойтись коротким... Если слово можно убрать - убрать его... Никогда не употреблять иностранного выражения, научного слова или жаргонного слова, если можно найти повседневный английский эквивалент... Лучше нарушить любое из этих правил, чем написать заведомую дичь».

Следует отметить, что сформулированные Оруэллом правила были универсальны и могли быть применены не только к английскому языку.

Как и в предыдущие годы, большое внимание Оруэлл уделял литературной критике. Среди рецензий, опубликованных после Второй мировой войны, особенно важен был отзыв об утопическом романе Евгения Замятина «Мы», написанном еще в 1920 году, но опубликованном русской эмигрантской печатью только в 1929-м (после этого Замятину, преследуемому в СССР, удалось эмигрировать). На английском роман появился намного раньше - в США в 1924 году.

Оруэлл узнал о романе от Глеба Петровича Струве, профессора Лондонского университета, специалиста по русской литературе, с которым у него были приятельские отношения 737 737 Г. П. Струве был сыном известного российского политического деятеля Петра Бернгардовича Струве, эмигрировавшего из России после Октябрьской революции 1917 года. и с которым он обменивался время от времени дружескими поздравлениями по случаю праздников 738 738 Последнее поздравление с Рождеством и Новым годом от Струве Оруэлл получил в декабре 1949 года, незадолго до кончины (George Orwell Archive. J/40/B). . Струве преподнес Оруэллу свою книгу «25 лет русской советской литературы» 739 739 Struve G. 25 Years of Soviet Russian Literature: 1918-1943. London: Routledge & Sons, 1944. , в которой писатель обратил на роман «Мы» особое внимание. 17 февраля 1944 года Оруэлд писал Струве: «Вы меня заинтересовали замятинским “Мы”, о котором я раньше не слышал. Такого рода книги меня очень интересуют, и я сам даже делаю наброски для похожей книги, которую рано или поздно напишу» 740 740 Orwell G. Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 3. P. 95. . Во второй половине 1944-го или первой половине 1945 года Оруэлд наконец прочитал французское издание романа 741 741 Steinhoff W. George Orwell and the Origins of 1984. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 1975. P. 226. . Его рецензия была опубликована в «Трибьюн» в начале января 1946 года 742 742 Tribune. 1946. Jan. 4. .

Оруэлл сопоставлял «Мы» с романом Хаксли «О дивный новый мир», убедительно показывая, что роман Хак-ели отчасти обязан своим появлением книге Замятина 743 743 На русском языке рецензия опубликована в переводе А. Шишкина в кн.: Оруэлл Д. Скотный двор: сказка. Эссе. Статьи. Рецензии. Москва: Иностранная литература, 1989. С. 100-102. . «Атмосфера обеих книг схожа, и изображается, грубо говоря, один и тот же тип общества, хотя у Хаксли не так явно ощущается политический подтекст и заметнее влияние новейших биологических и психологических теорий». Оруэлл мастерски, одним абзацем представил читателям основное содержание книги Замятина:

«В двадцать шестом веке жители Утопии настолько утратили свою индивидуальность, что различаются по номерам. Живут они в стеклянных домах... что позволяет политической полиции, именуемой “Хранители”, без труда надзирать за ними. Все носят одинаковую униформу и обычно друг к другу обращаются либо как “нумер такой-то”, либо “юнифа” (униформа). Питаются искусственной пищей и в час отдыха маршируют по четверо в ряд под звуки гимна Единого Государства, льющиеся из репродукторов. В положенный перерыв им позволено на час (известный как “сексуальный час”) опустить шторы своих стеклянных жилищ. Брак, конечно, упразднен, но сексуальная жизнь не представляется вовсе уж беспорядочной. Для любовных утех каждый имеет нечто вроде чековой книжки с розовыми билетами, и партнер, с которым проведен один из назначенных секс-часов, подписывает корешок талона. Во главе Единого Государства стоит некто, именуемый Благодетелем, которого ежегодно переизбирают всем населением, как правило, единогласно. Руководящий принцип Государства состоит в том, что счастье и свобода несовместимы».