Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

В романе Оруэлл воспроизвел и некоторые собственные интимные переживания Эрика Блэра, например увлечение Соней Браунелл, которое вначале не встречало отклика. Соня (или, точнее, ее образ, запечатлевшийся в памяти и душе Блэра) представлена в образе Джулии, возлюбленной главного героя - Уинстона. При этом их плотский контакт, описанный для своего пуританского времени достаточно откровенно, представлен не просто как акт любви между женщиной и мужчиной, а как форма восстания против партийного диктата, способ освобождения от нелепых ограничений, заявка на продолжение или возобновление нормальной человеческой жизни вопреки попыткам «Большого Брата» устранить сами ее основы.

В литературной критике, истории литературы, социологии, публицистике жанр романа определяли как утопию, антиутопию, предсказание, предостережение, произведение о любви в экстремальных условиях и т. д. Все эти квалификации были верны, но какой-то одной своей стороной. На самом же деле читатель встречает здесь пример совершенно прозрачного по сюжету, стилю мышления, образности, художественным формам реалистического романа об общественной перспективе, хотя его действие и происходит в несуществовавших, но вполне реальных с точки зрения возможного развития событий обстоятельствах. Роман - действительно гротеск, но только с точки зрения времени его написания. С позиций же хронологической, социальной, политической - это произведение о том, что вполне может случиться, более того, что неизбежно произойдет с миром, если коллективные действия людей и народов не обеспечат необходимых мер активного и решительного противодействия тем, кто пытается изнасиловать отдельных людей и целые народы.

Создав произведение о зрелом (или почти созревшем, или даже перезревшем) тоталитаризме, автор придерживается твердой позиции, что постановка вопроса о причинах и целях установления тиранической власти беспредметна. Власть необходима властителям сама по себе, она самодостаточна. Вполне четко это объясняет один из главных персонажей романа - О’Брайен, который прикидывается одним из тайных оппозиционеров, но оказывается жестоким палачом, безжалостным душителем любой попытки инакомыслия, тем более отвратительным, что обладает определенным интеллектом. Для О’Брайена власть не средство к достижению цели, а цель как таковая:

«Германские нацисты и русские коммунисты были уже очень близки к нам по методам, но у них не хватило мужества разобраться в собственных мотивах... Власть никогда не захватывают для того, чтобы от нее отказаться. Власть -не средство, она - цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру. Цель репрессий - репрессии. Цель пытки - пытка. Цель власти - власть».

При этом важнейшим индикатором того, что власть действительно осуществляется, и осуществляется жестко, является ее способность приносить муки подчиненным: «Мир страха, предательства и мучений, мир топчущих и растоптанных, мир, который, совершенствуясь, будет становиться не менее, а более безжалостным. Прогресс в нашем мире будет направлен к росту страданий».

Символ власти - сапог (военный сапог Сталина, Гитлера, Муссолини), не просто наступающий на человеческое лицо, а все глубже вдавливающийся в живую его ткань. Вот истинное лицо тоталитаризма, если очистить его от всевозможных благочестивых оберток и пропагандистских вывертов. А одна из важнейших тем книги - тема войны. Она непосредственно связана со временем, когда задумывалось и создавалось произведение - в годы испанской и мировой войны, в период «холодной войны» и ядерного противостояния США и Советского Союза, руководство которого прилагало все силы для того, чтобы ликвидировать американскую атомную монополию руками многочисленных советских агентов и ученых, за которыми зорко следил глаз «Большого Брата» (в данном случае Л. П. Берии, курировавшего советский атомный проект).

На первый взгляд в романе представлена пугающая, приводящая в ужас иррациональная неизбежность войн, покорной готовности человеческого стада жертвовать жизнью во имя сохранения и господства своей тоталитарной системы. Люди, составляющие это стадо, у Оруэлла жалки, уродливы, но вместе с тем трогательны в своей беспомощности. Однако оказывается, что эти самые войны - не более чем пропагандистский прием для одурачивания толпы. Действительные войны с применением атомного оружия остались в прошлом.

Теперь, когда развертывается действие романа, в мире существуют только три сверхдержавы. Одна из них - Океания, где происходит действие, - постоянно находится в союзе то ли с Евразией, то ли Остазией, вместе с одной из которых якобы воюет с третьей. С кем воевала Океания вчера (в нее входят бывшая Великобритания, бывшие США и другие теперь не существующие страны) и с кем она была в союзе, никто не знает, потому что история постоянно переписывается, и то, что происходит сегодня, для населения - факт абсолютный, нерушимый и вечный, причем опрокинутый в прошлое: существует только то прошлое, каким его желают видеть правители нынешнего дня.

То и дело публикуются победные сводки, то и дело в Лондоне рвутся ракеты, убивая мирных обывателей, о чем забывают буквально через минуты. Но все это - войны фиктивные, не происходящие на самом деле. Они совершенно необходимы, чтобы непрерывно соблюдалось военное положение, чтобы население пребывало в страхе и покорности. Страшнее внешних врагов - враг внутренний, олицетворяемый все тем же Голдстейном и его тайным братством, которое оказывается таким же фантомом, как и внешние противники. Зато периодические публичные казни «изменников», «шпионов» или же просто пленных (хотя непонятно, каких именно пленных, если войны на самом деле нет?! - фантасмагория продолжается) - достойное зрелище для толпы, которая благодаря этим зверствам оказывается еще более свирепой и бесчувственной, единой в полном отсутствии нормальных человеческих эмоций, вдохновляемой лишь кровавой жестокостью. Один из персонажей рассказывает:

«Красивая получилась казнь... Когда им связывают ноги, по-моему, это портит картину. Люблю, когда они брыкаются. Но лучше всего конец, когда вываливается синий язык, я бы сказал, ярко-синий. Эта деталь мне особенно мила».

Отдельными порой кажущимися случайными мазками Оруэлл показывает, что тоталитарная система обречена на экономическое прозябание, что жестко регулируемое плановое государственное хозяйство, не дающее выхода частной инициативе и свободному рынку, неизбежно влечет за собой все большие и большие трудности для всего населения, кроме членов внутренней партии, то есть крохотного правящего слоя. Вот картина дома «Победа», в котором живут чиновники средней руки: