Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

Каковы действительные представления людей круга Рейвелстона о социализме, можно представить себе по реплике его любовницы: «Я знаю, ты, конечно, социалист. И я, мы все теперь социалисты, но я не понимаю, для чего раздавать даром деньги и дружить с низшими классами. На мой взгляд, можно быть социалистом, но время проводить в приятном обществе».

Образ социалиста-миллионера обидел приятеля Оруэлла богатого редактора журнала «Аделфи» Ричарда Риза, который счел, что стал прототипом Рейвелстона. Через много лет, в 1963 году, знакомый Риза в письме, адресованном ему, вспоминал: «Как больно кольнул Вас написанный им Ваш “портрет”» 315 315 George Orwell Archive. Richard Rees materials. Box 10-B. Letter to Rees. 1963. Nov. 8. .

Вряд ли Оруэлл действительно видел в своем персонаже кого-то, похожего на Риза. Скорее всего невольно некоторые черты Ричарда были запечатлены в книге. Сам же Риз обиду долго не хранил. Дружба их продолжалась до последних дней жизни Эрика Блэра.

По поводу не очень популярной в России книги «Да здравствует фикус!» высказывания российских читателей оказались столь же заинтересованными, как и относительно знаменитых произведений Оруэлла «Скотный двор» и «Тысяча девятьсот восемьдесят четыре». В обществе, еще не выбравшемся из пут первоначального капиталистического накопления, тем более повторного, начавшего свой путь не с нуля, а после крутой ликвидации обанкротившегося социалистического эксперимента, все более зрела тяга не к возвращению социализма, а к «капитализму с человеческим лицом», к подлинно цивилизованному человеческому общежитию. Вот два читательских мнения:

«Как вы понимаете, от протеста нашего героя мир не перевернулся. Он вообще этого не заметил. И в конце концов, наш герой сдался: устроился на работу, снял квартиру, въехал туда с любимой женщиной. И даже захотел заиметь фикус на подоконнике. Его место здесь, у окна гостиной, чтобы все люди из дома напротив любовались, - уверенно говорит Гордон вяло сопротивляющейся этому Розмари. -Ликуй, фикус, ты победил!»

«Крестовый поход против общества, где властвуют деньги, закончился с полным удовлетворением от проигрыша. Ненавязчивая пародия на высокие идеалы. Гордон, кажется, был куда больше закабален мещанским благополучием и деньгами, чем все мы. Он так яростно отрицал все это, что не мог думать ни о чем другом. По сути, случилось именно то, против чего он боролся, - рутина и деньги (так как он ни о чем другом не думал) сгубили все его творческие начинания».

Но столь ли ужасен мир, в котором господствует спокойная рутина, в котором люди живут зажиточно и знают счет деньгам? У Оруэлла нет вполне определенного ответа на этот вопрос. Все зависит от времени, от конкретных ситуаций. Он признает в статье «Почему я пишу», что в мирный век он скорее всего был бы далек от политики. А в стихотворении 1935 года выразил свои чувства так:

«Когда бы жил назад лет двести,

В попы б подался честь по чести И воспевал бы жизнь в раю,

Растил каштан, любовь мою.

Но, к сожаленью, в наше время Не суждено мне в рай попасть.

На мне грехи висят, как бремя.

Свои усы попу не в масть» 316 316 The Cambridge Companion to George Orwell. Ed. by J.Rodden. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 14-15. Перевод Л. Шустера. .

Ко времени, когда Оруэлл завершал работу над «Фикусом», его репутация в издательском мире, по крайней мере в издательстве Голланца, была очень прочной. Последний торопил автора с завершением книги. В начале октября 1935 года Оруэлл писал Муру: «Я получил письмо от Голланца, который торопит меня с романом. Он говорит, что должен получить его до конца года, чтобы он вышел до конца февраля» 317 317 Indiana University. Lilly Library. George Orwell’s Collection of Letters (далее IU. LL. Orwell Collection). George Orwell’s Letter to Leonard Moore. 1935. Oct. 26. . Издатель настолько не сомневался в качестве нового произведения, что собирался выпустить его в рекордный срок - провести всю редакционную, типографскую и корректорскую работу за два месяца.

Требование издателя соответствовало естественным намерениям автора, который действительно завершил роман к указанному сроку. Однако публикация двух романов, привлекших внимание читателей и критики (особенно это касалось книги о Бирме), не обогатила Оруэлла материально. Тиражи не были значительными, гонорары оставались умеренными. Но имя писателя стало известным. Появлялись новые знакомые в литературных кругах и совершенно неожиданно восстанавливались старые связи. Среди тех, с кем возобновились контакты, а затем и дружеские отношения, был уже упоминавшийся нами соученик по начальной школе Сирил Коннолли.

Сирил, ставший известным литературным критиком, всячески содействовал популяризации творчества и имени своего школьного товарища. При его помощи было организовано первое публичное выступление Оруэлла в литературном обществе графства Эссекс. Лекция называлась «Признания того, кто был на дне» и по существу повторяла название его книги о скитаниях в парижских и лондонских трущобах. Оруэлл считал, что он едет на встречу с небольшой группой пожилых людей, интересующихся проблемами нищеты, или местных левых политиканов. Но слушать его собрались почти 500 человек. Это было первое публичное выступление Оруэлла перед массовой аудиторией, и он проявил себя с самой лучшей стороны. В отчете местной прессы о лекции говорилось:

«Господин Оруэлл... заявил, что многие люди склонны рассматривать обездоленного человека как жулика, которого необходимо как можно энергичнее разоблачать. Он не считает, что может быть сделано что-либо существенное, чтобы улучшить положение, до тех пор, пока люди не поймут, что обездоленные, вынужденные силой обстоятельств вести такую отвратительную жизнь, являются такими же людьми, как и все остальные» 318 318 Woodford Times. 1935. Oct. 25; Shelden M. Orwell: The Authorised Biography. P. 234-235. .

Сам Оруэлл был очень доволен своим первым опытом: лекции читать оказалось легче, чем писать книги. Он намерен был теперь и в будущем обращаться к публике с живым словом.

В 1936 году произошли события, которые оказали глубочайшее влияние как на жизнь Эрика Блэра, так и на творчество писателя Джорджа Оруэлла. Первым была женитьба. Весной 1935 года на вечеринке у своей квартирной хозяйки Розалинды Обермейер на улице Парламент-Хилл, № 77, в лондонском районе Хэмпстэд, Эрик встретился с 30-летней шатенкой Эйлин О’Шонесси, аспиранткой выпускного курса отделения психологии.

Этому предшествовали изменения, следовавшие одно за другим. Сначала Эрик покинул свою комнату над книжным магазином и снял небольшое отдельное жилье. Затем он оставил работу в магазине, надеясь, что сможет как-то просуществовать на литературные заработки. Новые хозяева квартиры оказались, однако, не очень гостеприимными и выражали недовольство тем, что до поздней ночи в комнате Оруэлла стучала пишущая машинка, а на ночь иногда оставались незнакомые им дамы. Это особенно возмущало высоконравственных хозяев.