Герхард Шредер - Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций]

Стремление Москвы иметь ясную европейскую перспективу выгодно Европе, и мы должны идти ей навстречу, преобразуя свои шаги в новые экономические и культурные связи. Если дальновидный российский президент прикладывает все силы, чтобы представляющие обоюдный интерес связи стали неразрывными, то наша задача — принять такие предложения.

Российские космонавты вместе со своими коллегами из США и Германии работают на Международной космической станции (МКС). А это, между прочим, свидетельствует о высоком уровне научно-исследовательских достижений России, внесшей существенный вклад в данный международный проект. Не следует также недооценивать и ракетную технику, и ядерный потенциал России. Лично я делаю из этого вывод: вместо того чтобы тешить себя фантазиями об изоляции, которые по-прежнему витают в консервативных кругах, было бы гораздо разумнее принимать всерьез интересы собственной безопасности России. И более того, если приглядеться внимательно, то можно увидеть то, о чем на Западе мало кто имеет представление: какие внутриполитические трудности преодолела Россия, отпустив из зоны своего влияния страны-сателлиты в Восточной Европе и советские Прибалтийские республики и наблюдая, как эти страны интегрировались в союзническую систему Запада и торопились в Евросоюз, куда и были с успехом приняты. Великое достижение России в том, что она не только не позволила сбить себя с толку и разобидеться, а со всей энергией начала выстраивать собственную европейскую перспективу. И впредь, как и прежде, российские, американские и европейские астронавты будут работать бок о бок, реализуя ценнейшие научные проекты. В космосе много опасностей, но чтобы защитить свою жизнь, на МКС можно надеть скафандр. На Земле, к сожалению, нет скафандров для защиты от глупости и политической недальновидности.

Германия и Европа должны осознать свои собственные интересы. А в их интересах — членство России в ВТО и дальнейшее укрепление в этой стране типа мышления, основанного на принципах рыночной экономики, что может привести к появлению общих взглядов на экономику, а затем и к общим ценностям.

Владимир Путин мыслит в том же направлении. А он лучше всех аналитиков, с той или иной долей критики наблюдающих за процессом внутренней стабилизации в России, знает, насколько далеко его страна — по состоянию гражданского общества и его институтов, по менталитету многих граждан — от среднеевропейских стандартов, к которым мы с немалым трудом продвигались на протяжении полувека. И все же, с тех пор как Путин принял на себя политическую ответственность за судьбу России, иностранные инвесторы больше не должны платить организованным криминальным группировкам «откупные» за безопасность своих капиталовложений. На посту президента Путин начал восстанавливать государственные структуры и впервые создал своего рода правовые гарантии для граждан, инвесторов и предпринимателей. И в этом его поистине историческая заслуга.

С другой стороны, разве должен удивлять тот факт, что при проведении коренных преобразований случаются ошибки, тем более если претворять их в жизнь отчасти должны те же организации, которые прежде, при советском режиме, служили опорой властного аппарата. В истории России нет примера и образца того, к чему стремится Путин. При царизме страна была абсолютистским государством, а использовать как опыт демократии те несколько месяцев 1917 года, в которые буржуазное правительство оказалось у власти, невозможно. Краткий, как взмах ресниц, миг свободного взлета культуры и искусства в истории, оставивший после себя в качестве свидетельств потрясающие произведения живописи, скульптуры, архитектуры. А после пришел Ленин, за ним — Сталин, утопивший дух свободы в диктатуре страха.

Возможно, когда-нибудь русский народ смог бы и сам освободиться от власти тирана, если бы не пресловутый пакт, подписанный между Гитлером и Сталиным, за которым последовало нападение гитлеровской Германии на Россию. Мировая война стала единственной в своем роде бойней именно здесь, в России: согласно оценкам, мировая война унесла жизни 60 миллионов человек, из которых 27 миллионов принес в жертву Советский Союз. С тех пор как закончилась эта война, прошло более шестидесяти лет. Менее двух десятилетий отделяют нас от крушения Советского Союза, которое сделало возможным построение новой единой Европы. Без феномена гласности и без отказа российской стороны от своих военных завоеваний в Восточной Европе было бы невозможным объединение Германии. А теперь — вслед за развалом державшегося долгие десятилетия режима и хаоса переходного периода при Борисе Ельцине — на наших глазах начинается возрождение России.

Сколь бесконечно много труда и времени требуется, чтобы вывести страну на новый курс, демонстрирует ход событий в нашей собственной стране после того, как исчезло государство ГДР: подобные преобразования занимают как минимум срок жизни одного поколения. Чтобы уйти от командной экономики, нужно долго и тщательно устанавливать баланс между разнонаправленными, резко противоположными культурными и общественными устоями. И еще — нужно много денег. И люди не меняются столь же быстро, как политические условия. Все это требует времени, большого терпения и основательности. Вот какой подвиг — и совершенно в иных масштабах, чем это было в Германии — предстоит теперь совершить России.

И еще об одном нам следовало бы подумать у себя на все еще богатом Западе: как много сломанных судеб и перечеркнутых биографий породила эта смена курса, сколько людей в России задаются вопросом: неужели их идеалы и вправду оказались фальшивкой, неужели своим идеализмом они всего лишь служили дурным делам и помогали выжить преступному режиму? Какая нагрузка на психику! Какие психологические трудности испытывает общество при столь взрывоподобных изменениях, и как трудно найти верный путь, чтобы облегчить и уменьшить эту нагрузку. Вот какой урок придется изучить русскому народу — впрочем, такой же урок мы смогли извлечь из опыта объединения двух немецких государств.

Германия и Европа должны конструктивно поддерживать этот внутренний российский процесс, шаг за шагом создавая нормальную атмосферу сотрудничества. Я настаиваю: только так — без всяких условий и оговорок. Я хочу предотвратить любую возможность возрождения старых мифов, предрассудков и затхлых идеологий. В частности, опасность состоит в том, что наблюдаемый сейчас в Польше крен вправо, к национализму, совершенно неуправляем, а от этого могут пострадать немецко-российские отношения. И для Европы это было бы губительным.

Мы должны преодолеть весьма распространенное представление о России как о медведе, который якобы только и ждет, чтобы кого-то съесть. В действительности все ровно наоборот: в России растет осознание того, что реально выполнять свою роль мировой державы наравне с США она сможет лишь в том случае, если одновременно найдет путь к широкому партнерству с Европой. То же самое относится и к Европе.