Герхард Шредер - Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций]

В этой связи необходимо работать над тем, чтобы снизить накал эмоций в Прибалтике и в Польше. Членство в Европейском союзе и в НАТО должно сформировать у населения этих стран сознание того, что об интересах собственной безопасности следует печься не по ту сторону Атлантики, а по эту, у себя в Европе. Страхи по поводу слишком тесного сближения России и Германии — неизбежное следствие общеевропейской многострадальной истории, и я могу их понять, однако в XXI веке они совершенно безосновательны. Тот, кто страшится стратегического партнерства между Берлином и Москвой, недопонимает собственных коренных интересов: Германия как важная составная часть интегрированной Европы должна быть заинтересована в модернизации России — по причинам как экономического, так и социального характера.

Аналогична и настолько же велика заинтересованность России в том, чтобы ее воспринимали как часть Европы. Президент Путин в берлинской речи прямо сказал, что России на пути построения демократического общества и создания рыночной экономики придется преодолеть «много препятствий и барьеров». «Но если отрешиться от объективных проблем, — продолжил он, — и, говоря честно и откровенно, от проявлений некоторой неловкости, то можно увидеть, как бьется могучее, живое сердце России. И это сердце открыто для подлинного сотрудничества и партнерства».

Перед нами был честный человек, его искренний тон внушал доверие, его глубокие чувства передавались слушателям. Когда он закончил выступление, парламентарии поднялись с мест, долгими аплодисментами выражая свою взволнованность речью российского президента. Жаль, что такие чувства и такие исторические моменты нельзя законсервировать. В будущем нам еще предстоят рецидивы: возврат к старым привычным суждениям, к мнениям, место которых в музейных хранилищах. И поэтому нам нужно чаще встречаться лицом к лицу, чаще слышать публичные выступления, которые вновь и вновь убеждают нас в том, что и для России, и для интегрированной Европы перспектива исторического развития — в укреплении партнерства, основанного на общих интересах.

Этой цели могут служить разные поводы и символические даты, как, например, уже упомянутое приглашение российского президента немецкому федеральному канцлеру присутствовать на торжествах в Москве по случаю шестидесятой годовщины окончания Второй мировой войны. Разумеется, это было почетное приглашение, столь же почетное, как и годом раньше приглашение французского президента Жака Ширака на празднование шестидесятилетия высадки союзников в Нормандии или приглашение в Польшу на шестидесятилетнюю годовщину Варшавского восстания. Если я не ошибся во всем и полностью, то и здесь и там приглашающая сторона хотела продемонстрировать, что демократическая объединенная Германия пользуется доверием прежних противников по войне. А как же иначе мы могли вместе отметить окончание послевоенного периода!

Моя жена Дорис и я отправились на два дня — 8 и 9 мая 2005 года — в российскую столицу. Нас ожидала предельно насыщенная программа. На немецком солдатском кладбище под Москвой я возложил венок к мемориалу. В скорбном шествии я вновь испытал неизмеримое чувство горечи от сознания того, что вина за эту войну лежит на нацистской Германии. Мы молча шли вдоль длинных рядов могил, и по надписям на могильных крестах я видел, как молоды были солдаты, отдавшие свою жизнь за преступный гитлеровский режим. К их числу принадлежал и мой отец. С ним вместе, согласно подсчетам ведомства по изучению военной истории, погибли 5,3 миллиона немецких солдат. А в бывшем Советском Союзе людям пришлось оплакивать как минимум 27 миллионов погибших.

Подсчитывая цифры, никому и ничем не поможешь. И ответственность за то, чтобы подобное никогда не повторилось, не станет меньше, если ее разделить на всех нас. Послевоенные поколения не несут вины за случившееся, но их обязанность помнить о прошлом и оплачивать долги по счетам нашей истории. И мы, немцы, ответственны не только перед Польшей и другими европейскими странами, мы особо ответственны именно перед Россией — это обусловлено нашей историей. Поэтому, невзирая на все прочие интересы, мы должны выстраивать наши отношения с Россией с осознанием этого факта.

Вместе со своей женой я ходил от могилы к могиле по кладбищу и чувствовал, что меня бьет озноб. Здесь — молодежь Германии, которую послали на смерть. Это кладбище — лишь одно из многих ужасающих свидетельств того, сколь велика бывает сила соблазна, исходящая от некоторых идей, и в какое великое зло можно обратить идеалистическое воодушевление людей.

Позднее в московском «Президент-отеле» состоялась встреча немецких и российских ветеранов, мужчин и женщин, которые некогда находились по обе стороны фронта и воевали друг против друга. В этот исторический день меня сопровождали человек десять немецких ветеранов, служивших на Восточном фронте. Их пригласил Райнхард Фюрер, президент Народного союза Германии по уходу за немецкими военными захоронениями.

Оказавшись лицом к лицу с этими очень пожилыми людьми, я не мог избавиться от нахлынувшего чувства умиления и робости. За длинными столами — иногда с помощью переводчика, а иногда и без всяких посредников — между бывшими солдатами на почве общих воспоминаний возникала поразительная близость. Русские и немцы сидели вместе — объединила их особая связь: опыт жизни и смерти, скорбь по погибшим и то, что они — выжили. Для ненависти уже не было места. А участие в этой встрече российского президента воспринималось всеми присутствующими как особенно важный символический знак.

И на официальном обеде с представителями бывших военных союзников, и на встрече с ветеранами, и позже, во время парада, перед множеством съехавшихся со всего мира гостей российский президент неизменно затрагивал тему примирения с Германией. Это ощущалось даже в том, насколько деликатно было продумано размещение гостей на параде. На Красной площади, на почетной трибуне перед мавзолеем Ленина, в первом ряду сидели американский президент Буш и госпожа Буш, рядом Путин и его жена, по правую руку от него Жак Ширак, а рядом с французским президентом — немецкий канцлер с женой. Отсутствовал Тони Блэр — он, если мне не изменяет память, в те дни оставался в Лондоне и занимался срочным формированием правительства. Таким образом, Германии, бывшему военному противнику, было отведено место в первом ряду — среди бывших держав-победительниц. Идея примирения нашла свое выражение в самой наглядной форме.

А затем на площади состоялся необычный военный парад. Мимо почетной трибуны на старых автомобилях времен Второй мировой войны проехали 2700 российских ветеранов — а по-русски «фронтовиков». Вслед за машинами прошли 7 тысяч молодых солдат, одетых в форму военной поры. За ними — небольшое подразделение современных военных. Над всем этим царила совершенно мирная атмосфера. Путин произнес краткую речь, в которой снова коснулся той же темы: он назвал этот день «ярким примером исторического примирения с Германией».