Герхард Шредер - Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций]

Впрочем, вопрос о том, в каком направлении должна и может развиваться организация под названием «Большая восьмерка», остается открытым. Если членам клуба удастся в разумной полемике преодолеть собственный эгоцентризм крупных европейских держав, то она может стать интересным инструментом всемирной внутренней политики. В частности, пора уже задуматься о приеме в «восьмерку» Китая, чья экономика вышла на четвертое место в мире, и Индии.

На встрече «Большой восьмерки» в июле 2006 года, проходившей под председательством России в Петербурге, было как минимум достигнуто предварительное согласие в стремлении не допустить ядерного вооружения Ирана. Свое воздействие это оказало и на Совет Безопасности ООН. То же касается резолюции ООН об урегулировании военной ситуации в Ливане в августе 2006 года — и здесь Россия продемонстрировала заинтересованность в единой с Западом позиции. На мой взгляд, такие действия снова и снова свидетельствуют о явном стремлении Путина интегрировать себя и свою страну в сообщество стран с западной системой ценностей.

Совместные действия, скажем, по иранской теме, позволяют надеяться на общность позиций в будущем. Конечно, важнейшим органом по разработке и принятию решения по ближневосточному конфликту, которое позволит установить мир и безопасность в этой горячей точке, остается Совет Безопасности, однако интенсивное сотрудничество между Европой и Россией может способствовать этому процессу. Россия традиционно поддерживает тесные контакты с такими странами, как Сирия или Иран, а без их содействия невозможно представить себе прекращение конфронтации или хотя бы ее смягчение.

Вместе с Россией Германия способна сыграть важную роль в процессе урегулирования этого конфликта. Наша страна пользуется доверием и Израиля, и арабского мира. А это должно стать весомым вкладом Европы, когда наконец удастся выйти на новую, более мягкую стадию в отношениях между противоборствующими сторонами. Перемирие может стать устойчивым, только если на стадии перемирия достигается минимальный уровень доверия, и лишь тогда можно приступать к действиям по обеспечению мира. Выработка доверия между сторонами конфликта — вот преддверие любого прогресса в его урегулировании. А начинать всегда приходится с нуля.

Европа и Россия в таких делах способны принести больше пользы, чем США, которые — здесь и сейчас — никакой конструктивной роли сыграть не могут. Фактическое крушение американской внешней политики после 11 сентября выражается именно в том, что многие исламские государства ощущают себя жертвами этой самой политики, которую с очевидным безрассудством провозгласила всемирная коалиция по борьбе с террором. С тех пор все военные действия, предпринятые Соединенными Штатами, лишь разжигали конфликт, вместо того чтобы ослабить его. К сожалению, США не годятся на роль гаранта сохранения перемирия в Ливане именно потому, что у ливанцев нет оснований им доверять.

Чем дольше Ближний Восток остается пороховой бочкой, взрыв которой угрожает нам как соседнему региону колоссальным ущербом, тем труднее становится оценивать: как повлияет столь продолжительный конфликт на общий потенциал террористической активности и какие процессы нас ждут в мировой экономике. Уже сейчас с ростом цен на нефть повышается стоимость энергоносителей, что в значительной мере препятствует экономическому росту, особенно в странах с переходным типом экономики. Тем правильнее поступает Европа, включая Россию в европейскую перспективу и меняя в среднесрочной перспективе стратегическое партнерство на привилегированное. Россия — важнейший поставщик энергоресурсов в Европу, и, насколько я знаю из бесед с президентом Путиным, она намерена таковым оставаться. Следовательно, Россия не преминет рассеять любые опасения в том, что на почве поставок может возникнуть непредсказуемая зависимость.

Такую позицию России нужно поддерживать и обеспечивать. В интересах Европы следует открыть России как крупнейшему энергопроизводителю доступ на внутренний энергетический рынок — точно так же, как Россия привлекает к участию в разработке своих газовых и нефтяных месторождений европейские энергетические концерны. Иными словами, необходимо открыто поставить вопрос: не разрешить ли российским производителям заключать сделки непосредственно с конечными потребителями? Не предоставить ли им право приобретать пакеты акций немецких городских энергопроизводящих предприятий или энергетических концернов? Сомневающиеся пусть вспомнят о том, что открытость наших рынков будет также способствовать и установлению более тесных связей европейской экономики с быстро растущей — от четырех до шести процентов ежегодно — российской экономикой.

Таковы основные мотивы, побудившие меня после ухода с поста канцлера возглавить Наблюдательный совет Северо-Европейской газопроводной компании (СЕГ). Это совместная немецко-российская корпорация, в которую входят акционерное общество «Газпром» — крупнейшее в мире предприятие по добыче природного газа — и два немецких предприятия E.ON и BASF. Когда в ноябре 2005 года председатель правления Газпрома попросил меня занять эту должность, я сначала отказался. Не из-за существа дела, а потому что не хотел связывать себя профессиональными обязательствами. Затем в декабре позвонил президент Путин и убедил меня, учитывая важность этого европейского энергетического проекта, встать в его главе [58] Официально о назначении Герхарда Шрёдера председателем совета акционеров Северо-Европейского газопровода (СЕГ) было объявлено на пресс-конференции в Москве 30 марта 2006 года. . Вообще-то участие в немецко-российском проекте должно бы восприниматься немецкой общественностью как обычное и нормальное дело: так же, как, например, участие в немецко-французском или немецко-американском. Однако реакция на мое решение была прямо противоположной. Общественная дискуссия превзошла все, что может присниться в кошмарных снах. Возмутительны главным образом ложные утверждения, которые я был вынужден опровергать: нелепые домыслы о том, будто в период своего канцлерства я поддержал идею строительства газопровода, руководствуясь сугубо личными интересами, ложны по сути и к тому же задевают мою честь и достоинство. Поддерживая проект строительства трубопровода по дну Балтийского моря, я действовал исключительно в интересах нашей страны и Европы. Именно потому, будучи канцлером, я стал сторонником этого проекта. Невозможно утолить энергетический голод в Европе, не привлекая богатейших сырьевых запасов России. Банальные слова, прописная истина, но, тем не менее, это так.