Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» [litres]

– Сначала саму Аву Гарднер закадрил, а сейчас до кого опустился? – изливалась Долли камердинеру сына, верному Джорджу Джейкобсу.

Джейкобс молчал. Они с Долли были в кухне, откуда хорошо просматривался диван, на котором миловались Фрэнк и Миа. Понизив голос, Джордж похвалил новую подругу своего хозяина – Миа, дескать, славная девочка и хорошая партия. Нет, Долли он не убедил. У нее в голове не укладывалось, как, имея возможность заполучить любую из голливудских актрис – ярких, завитых и «с формами», ее сын остановил выбор на девушке, больше похожей на истощенную бродяжку?

– В каком, ты говоришь, сериале она снимается? – переспросила Долли.

– В «Пейтон-плейс», – отвечал Джордж.

– Первый раз слышу, – фыркнула Долли и добавила: – Женщина, которая хочет связать жизнь с Фрэнком, должна быть крепкой и сильной, иначе она просто не сдюжит этакой нагрузки. А на эту Миа дунь – она и завалится.

– Следи за ней, Джордж, – распорядилась Долли. – Надо убрать ее от Фрэнка, а то как бы чего не вышло.

– По крайней мере мистер Синатра счастлив, – возразил Джордж, косясь на влюбленную парочку на диване. – Я его таким сто лет не видел.

Долли пожала плечами.

– Вот попомни мои слова: Фрэнк себе головную боль нашел.

Незадолго до пятидесятилетия Синатры развернулась особая, юбилейная кампания по продвижению его творчества. В конце 1965 года «Реприза» выпустила альбом «Сентябрь моих лет» (September of My Years), завоевавший премию «Грэмми». Странно, что Фрэнк решился фокусировать внимание на своем возрасте в разгар отношений с юной Миа. Именно возраст стал главной темой нового альбома. В «Сентябрь моих лет» вошли композиции «Сентябрь», «В последний вечер нашей юности», «Привет вам, юные влюбленные» (September, Last Night When We Were Young и Hello, Young Lovers». Аранжировщиком выступил Гордон Дженкинс. Каждая композиция отличается вдохновенным, прочувствованным исполнением. Всякому понятно: когда Фрэнк поет песню «Сколько мне лет?» (How Old Am I?), в которой есть слова «Ты меня целуешь – значит я молод», он говорит об отношениях с Миа.

У Фрэнка и Миа всё шло отлично до декабря 1965 года. Серьезные проблемы начались, когда Нэнси-старшая затеяла подготовку к пятидесятилетнему юбилею Синатры. Ей помогали дочери. Было решено пригласить несколько сотен «ближайших» друзей, коллег, помощников и партнеров Фрэнка. По версии «Джорнал Американ», на юбилей собирались «исключительно сливки голливудского сообщества, люди категории “А” – но ни в коем случае не категории “Б”». Для званого ужина арендовали зал «Трианон» в отеле «Беверли». Двенадцатое декабря выпадало на воскресенье.

Нэнси-старшая не верила, что у Фрэнка с Миа всё серьезно. В конце концов, Миа такая юная; неужели Фрэнк задумал связать с ней жизнь? Как ни странно, Нэнси продолжала лелеять надежду, что Фрэнк «перебесится» и вернется к ней. Нелепые фантазии подпитывала в матери Нэнси-младшая. Обе женщины смотрели на Миа как на эпизод в бурной сексуальной биографии Фрэнка Синатры.

– Не представляю, что будет, если отец свяжется с этой девчонкой, – обронила Нэнси-младшая. – Может, я жестока, но поставьте-ка себя на мое место! Конечно, мисс Фэрроу очаровательна. Но она на пять лет моложе меня! Как я должна к ней относиться, а?

Несмотря на сопротивление обеих дочерей, Нэнси-старшая за три дня до юбилея предложила Фрэнку пригласить Миа. Фрэнк несказанно обрадовался. Миа – тоже. Влюбленные поехали в модный бутик в Беверли-Хиллз, где Фрэнк объявил:

– Моя девочка получит всё, что пожелает.

Миа не стеснялась, а специально для юбилея выбрала нежно-голубое шифоновое платье.

Перед вечеринкой она позвонила режиссеру «Пейтон-плейс», Джеффри Хейдену, и, ликуя, сообщила, что Фрэнк берет ее на свой юбилей, где, конечно же, будет очень весело.

Хейден напрягся.

– Миа, завтра съемки начинаются в восемь утра. Умоляю тебя, не задерживайся на вечеринке. Ты нужна нам ровно в восемь, не забудь! Обещай, что не опоздаешь!

Миа порхала по дому Синатры, наряжалась и прихорашивалась. Она сама сделала макияж и прическу, надела новое небесно-голубое платье и вышла на лестницу.

– Ну как я тебе, Фрэнк? Красиво?

Миа чуть крутнула пышным подолом, улыбнулась.

– Извини, детка, я передумал, – выдал Синатра. – Ты никуда не пойдешь.

– Почему?

Миа опешила, слезы брызнули из огромных синих глаз. Джордж Джейкобс метнулся за упаковкой одноразовых платочков. Он по опыту знал, что сейчас будет.

– Не пойдешь, и точка, – весьма доходчиво объяснил Фрэнк. – Мне звонил сын, он не хочет тебя видеть, мои дочери тоже против. Сделай одолжение, Миа, посиди дома, ладно?

– Ничего не понимаю! – произнесла Миа и разрыдалась.

– Послушай, Миа, – наставительно заговорил Фрэнк. – Ты не девочка, ты взрослая женщина. Изволь вести себя, как подобает взрослой женщине.

Миа пулей выскочила за дверь, села в машину и на предельной скорости помчалась к себе домой. Фрэнк тотчас раскаялся.

– Ну и болван же я! – воскликнул он и велел Джейкобсу ехать за Миа – просто чтобы убедиться, что она благополучно добралась до своей квартирки.

Юбилей удался на славу. С одним «но» – сам виновник торжества был в прескверном настроении. Пытался скрыть его – и не мог. Мысли Фрэнка занимала Миа. Вдобавок Фрэнк-младший вовсе не явился на торжество!

Какая разница, кто и что думает о Миа, задавался вопросом Синатра. А еще он представлял, как его девочка рыдает в своей квартирке совсем одна. Этим соображением Фрэнк поделился с другом, поэтому мы его здесь приводим.

На следующее утро, как читатель помнит, Миа ждали на студии к восьми часам. Однако она не появилась. Джеффри Хейден не на шутку разволновался.

– Господи, где ее носит? Она же никогда не опаздывает! Таких пунктуальных актрис еще поискать!

Миа приехала только в девять. Хейден набросился на нее:

– Нам сегодня нужно отснять десять страниц материала! Бегом в гримерку, Миа! Прекрати капризы! Ты ведешь себя как малое дитя! А ты актриса! Ты уже взрослая! Тебя семьдесят пять человек дожидаются. Не стыдно, а?

В общем, Хейден дал себе волю.

– Простите, – едва слышно пролепетала Миа.

Нетвердой походкой она проследовала в гримерку, села перед зеркалом. Нашарила ножницы, взглянула на своё отражение… и принялась за стрижку. Восхитительные золотистые волосы, гладкие, как шелк, прядь за прядью падали к Миа на колени. Те самые волосы, которые так нравились Фрэнку, в которых он, по его собственному выражению, «запутался». Ножницы щелкали быстро-быстро, и стрижка получалась далеко не дизайнерская. На головке Миа торчали рваные пучки волос. Сама она рассказывала позднее, что «обкорнала волосы до длины меньше чем в дюйм».