Павел Вощанов - Ельцин как наваждение [Записки политического проходимца]

– Геннадий Эдуардович, а эти-то что здесь делают?

– Консультанты. Из какого-то американского университета.

– А что, без их помощи невозможно обойтись?

С тех пор как Бурбулис сменил профессию преподавателя марксистско-ленинской философии на профессию политика-демократа, прошло чуть более двух дет. Но многие явления нынешней сумбурной действительности он по-прежнему рассматривает с позиций диалектического материализма, преподаванию которого у себя в Свердловске посвятил более половины прожитой жизни. Во всяком случае, американскую опеку ближайший соратник Ельцина воспринимает диалектично – как неизбежную издержку перехода к новому качеству межгосударственных отношений на постсоветском пространстве. А то, что оно уже именно постсоветское, а никакое другое, в этом у него нет никаких сомнений.

– С этими консультантами нам, в общем-то, даже проще. Не будь их, Ландсбергис каждую страницу отправлял в Штаты на экспертизу, а мы бы тут ждали по нескольку дней.

…Гостиница, в которой нас разместили, еще недавно принадлежала ЦК Компартии Литвы. Теперь ее новый хозяин – правительство Казимиры Прунскене. Но кто здесь сейчас квартирует – понять трудно. Построенная в парковой зоне многоэтажка производит впечатление необитаемой. Наверное, по причине ее почти полной безлюдности нам и предоставили два номера на этаже, где обычно селились ответственные партработники: один – для «спецпредставителя г-на Ельцина» (именно так мой командировочный статус отражен в старорежимном гостиничном формуляре), другой – для «сотрудников личной охраны, в кол-ве 2 чел.». Последнее приводит моих друзей в неописуемый восторг и дает пищу для новых, еще более изысканных насмешек.

Муратов с Крайним выглядят довольно устало. Видно, намаялись за день. Проводивший меня до самого номера депутат Ярмоленко как-то очень навязчиво выспрашивают у них про то, где побывали, с кем повстречались и что удалось узнать, но, почувствовав нежелание делиться информацией, решает откланяться: мол, у него еще в Верховном Совете куча дел. Крайнему определенно хочется позлить депутата: какие могут быть дела на ночь глядя? Тот, не уловив насмешки, разъясняет необходимость своего ухода:

– Мы сейчас на казарменном положении. Я уже который день не ночую дома. Нельзя. В любой момент может начаться штурм.

Муратов задумчиво произносит:

– И если все депутаты разойдутся на ночлег по домам, то мероприятие может сорваться: штурмовать безлюдное здание – полная бессмыслица!

Судя по недовольному выражению его лица, Ярмоленко не склонен осмеивать судьбоносность происходящего. Уже стоя за порогом, оборачивается и смотрит на меня с нескрываемым сожалением. Как врач на пациента, не желающего поверить в жаропонижающие свойства клизмы:

– О твоем приезде здесь уже многим известно. Не исключены провокации. Так что ночью будь внимателен. Гостиница практически не охраняется.

Тема моей безопасности дает спутникам уникальную возможность до филигранности отточить сатирическое мастерство. Сначала они долго, перебивая и дополняя друг друга, строят предположения о том, каким именно способом коварные злодеи покусятся на жизнь и здоровье спецпосланника самого Бориса Николаевича Ельцина, а исчерпав эту тему, устраивают диспут по поводу того, где было бы надежнее им устроить засаду – у меня в номере, под кроватью, или затаившись где-нибудь в коридоре. Заключительный аккорд делает Крайний:

– Вощаныч, ты просто обязан нам с Митей выдать оружие.

– Это еще зачем?

– Затем, чтобы в случае чего мы могли отстреливаться. Или ты думаешь, злодеев криками отпугнем? Кыш, противные, кыш!

Ужасно хочется спать. Глаза слипаются помимо воли:

– Ладно, острословы, расходимся. Надо отдохнуть.

Ночью просыпаюсь от шороха в коридоре. Открываю дверь и вижу Муратова, сидящего на стуле возле моей двери.

– Ты что тут делаешь?!

– Дежурю. Моя очередь. А ты спи, – и Муратов не был бы Муратовым, если б не съязвил по этому поводу: – Только после не отпирайся, что обязан нам жизнью.

…Завтракаю в одиночестве. Ребята еще затемно отправились каждый по своим делам. Встретимся ближе к обеду. Крайний хочет, чтобы мы вместе навестили его однокашника по военному училищу, который много лет прослужил в Литве, вышел в отставку и теперь живет с семьей в Вильнюсе. Андрей уверен, и в этом я с ним согласен, что такие отставники могут рассказать о ситуации в городе больше и лучше других, ибо общаются с обеими сторонами конфликта – с одной вместе служили, с другой вместе живут.

А пока сижу и составляю донесение в Москву. Основываюсь на фактах, добытых вчера Муратовым и Крайним. И, конечно же, на информации, которую извлек из бесед с литовскими депутатами и с волонтерами, обороняющими Верховный Совет. Фиксирую общий настрой: к Ельцину тут отношение вполне благожелательное, но перспективы союзничества с Россией мало кому греют душу. Здесь не особо скрывают, что хотели бы видеть Литву во всем сориентированной на Запад. Так что, похоже, мы сейчас способствуем рождению национальной элиты, которая через несколько лет или даже месяцев повернется к нам задом. Причем и в прямом, и в переносном смысле. Не забываю упомянуть и об американских советниках Ландсбергиса. Хотя, думаю, этот факт шефа вряд ли заинтересует. Зато ему важно будет узнать, что, как нам удалось выяснить, в ближайшие дни наши десантники и «Альфа» не предпримут активных действий, поскольку после штурма телебашни их командиры не получают из Москвы никаких приказов. Из-за этого моральный дух бойцов просто удручающий. Все, от рядовых до старших офицеров, считают, что их предали, и на чем свет стоит клянут президента Горбачева и своего министра, маршала Язова.

Донесение составлено. Вопрос: как его отправить? Вариант один – из Верховного Совета. Хочешь – не хочешь, а придется еще раз посетить эту цитадель.

Вместе с Ярмоленко хожу по кабинетам в поисках факса. Оказывается, с ним здесь большая проблема. У одних его нет и никогда не было, у других был, но сломался. Работающий факс, даже целых два, оказывается лишь у американских советников. Но обращаться к ним с просьбой не хочется. Бурбулис в этом со мной согласен и предлагает другой вариант:

– Федор привез с собой свой факс. Так что давай твою бумагу, мы сами отправим, – и, пробежав глазами по тексту, делает единственное замечание: – Про американцев я уже докладывал Борису Николаевичу.

– И что он сказал?

– Что нас это не касается, – чувствую, что этот сюжет Геннадия Эдуардовича тоже не особо волнует. – Ну, а в остальном все написано по делу, молодцы. На днях шеф будет встречаться с американским послом. Думаю, ваша информация ему пригодится.