Мерсия Макдермотт - Апостол свободы

Такое понимание роли, которую предстоит играть детям, когда они подрастут, влияло на его методы обучения и на представление об образовании в целом. В некоторых отношениях его подход был ортодоксален; он пользовался широко распространенным методом Белла-Ланкастера и иногда позволял старшим ученикам заниматься с теми, кто был помоложе, а сам углублялся в чтение. Но он ввел также ряд новшеств, сознательно стремясь воспитывать, в соответствии с собственным идеалом, бесстрашных борцов за свободу, здоровых телом и бодрых и неукротимых духом, способных радоваться жизни и окружающему миру. Он рассказывал детям о прошлом Болгарии и о великих подвигах; он пел им гайдуцкие песни, говорившие о скорбях народа и о том, что борьба против угнетателей — дело чести; он поощрял их к играм, а в летнюю жару водил на речку плавать и проводил уроки под открытым небом.

Васил решил доказать детям, что разные виды животных могут жить, не враждуя друг с другом. Он купил кошку, собаку и ягненка и поселил их вместе. Сначала у него ничего не выходило, однако он был настойчив, и в конце концов животные не только привыкли друг к другу, но и стали неразлучны. Собаку он назвал Никифор в честь византийского императора, а кошку — Рисиндра, по имени супруги Александра Великого [34] Супругу Александра Великого звали Роксаной, однако в болгарском переводе «Александрии» ее имя передано как Роксандра. У отца Левского имелся экземпляр биографии Александра, но Васил, очевидно, нетвердо помнил это имя. — Прим. авт. . Какую кличку он дал ягненку, неизвестно.

Необыкновенные поступки нового учителя приводили детей в восторг и весьма удивляли их родителей, которые и не слыхали об уроках под открытым небом. Они удивились еще больше, когда Васил отказался применять в школе розги и телесные наказания, которые в то время считались непременной принадлежностью обучения. Васил не был согласен с весьма распространенным убеждением в том, что кто жалеет розог, портит ребенка. Он и сам требовал строгой дисциплины и не терпел вольностей в классе, однако хотел послушания, основанного не на страхе, а на уважении, и потому поддерживал порядок одной лишь силой своего авторитета. «Мы очень уважали и побаивались нашего учителя, — рассказывал Г. Станеву Петр Стоянов, — стоило ему строго взглянуть на ученика, и тот застывал на месте как вкопанный» [35] «Сливница» I, № 19/20,18.6.1910. — Прим. авт. .

Правда, случалось, что выведенный из терпения Васил под горячую руку давал провинившемуся затрещину. Однажды, когда учитель ушел в свою комнату, в классе началась возня, и Петр Стоянов хлопнул дверью так, что было слышно на улице. Васил ворвался в класс и так ударил Петра, что у того «искры из глаз посыпались». Однако подобные случаи были чрезвычайно редки, и тот же Петр говорил о своем учителе как о человеке «с любящим сердцем» и вспоминал, что когда ученик хорошо отвечал урок, Васил хвалил его и гладил по голове.

Дело было не только в том, что Васил не мог заставить себя хладнокровно ударить человека, а тем более ребенка. Он был убежден, что побоями не воспитаешь людей, в каких нуждается народ; дети, которых запугивали еще в школе, вырастут робкой, трусливой райей (стадом), смирившейся со своим ярмом, и будут бояться самой тени турка. Следующий эпизод, также случившийся позднее, показывает, что те же взгляды у него были и на домашнее воспитание. Он был гостем в доме, где дети играли и смеялись во дворе, пока бабушка не уняла веселье, крикнул им: «Тихо вы! Турок идет!», Васил мягко упрекнул старую женщину: «У вас хорошие, веселые внуки. Как они весело бегали по двору, как смеялись! Пусть смеются, пусть развиваются свободно, пусть их слабые косточки и мышцы крепнут, пусть они растут сильными, станут вашим утешением и защитой! Не пугайте детей. Не лишайте их детской свободы. Не внушайте им страха. Пусть они будут храбрыми и смелыми, нам потребны такие люди. Робкий и трусливый не сумеет защищать ни себя, ни своих братьев. Вы пугаете детей и воспитываете их для рабства, учите бессловесно терпеть ярмо». Затем он подозвал к себе детей. Они так оробели, что не смели поднять на него глаз. «Вот что делает с людьми страх, — сказал он присутствующим. — Посмотрите на них! Куда девалась их живость, их уверенность в себе, их беспечность и веселье?». Он приласкал детей, посмотрел на них и тихо сказал: «Играйте и бегайте вволю и не бойтесь турок». Когда дети вышли, он обратился к взрослым: «Учите детей не тому, как бояться турка, а как освободиться от него» [36] См.: Унджиев, цит. соч., стр. 788. — Прим. авт. .

Конечно, нельзя было ожидать, что дети не станут злоупотреблять добротой нового учителя. Однажды несколько учеников, зная по опыту, что можно не бояться суровой кары, украли два каравая белого хлеба, который прислала Василу мать из Карлово. К сожалению, конец рукописи утрачен, и не известно, как поступил Васил с участниками проделки.

Васил учительствовал в Войнягово около двух лет; затем, в конце февраля 1866 года, он внезапно уехал из села, прервав занятия посреди учебного года. Правда, он позаботился о домашнем зверинце: собаку и ягненка отдал пастуху, а Рисиндру подарил Петру Стоянову. Сразу после его отъезда местный чорбаджия Добрий Захарлия, чьей обязанностью было собирать церковную десятину, сообщил турецким властям, что деньги от последнего сбора пропали — их взял Васил. Петр Стоянов вспоминает, как крестьяне протестовали против обвинения и объявили, что сам же Добри, должно быть, и присвоил деньги. В самом деле, в Войнягово настолько не доверяли Захарлии, что при последнем сборе десятины крестьяне попросили Васила сесть рядом с писарем-турком и вместе с ним заносить в список суммы, но на болгарском языке. Турки не обратили внимания на протесты крестьян и отправили на розыски Васила полицию. Подозрения же крестьян подтвердились: вскоре Добри купил большой клин хорошей земли.

Почему Васил так внезапно покинул Войнягово? Почему именно его выбрали козлом отпущения и почему турки с такой готовностью поверили Добри, которому больше никто не верил? Немногое известно о том, чем занимался Васил вне церкви и школы, однако очевидно, что иные его дела были тайного характера. Немало времени он посвящал разговорам с крестьянами, которые уважали учителя и делились с ним своими заботами. Васил выслушивал их сочувственно и по-дружески и никогда не поучал людей свысока; он научился понимать их чувства и мысли, научился находить путь к сердцам, чтобы сеять в них крошечные, жгучие семена отваги и бунта. Он собрал вокруг себя кружок молодежи, у которой вызывал трепет рассказами о Легии, а потом стал тайно учить гимнастике и военному делу тех, кто похрабрее. Почти наверняка они установили связь с группами гайдуков, бродивших по горам, помогали им, чем могли. Васил часто бывал у Лило и Минчо, учителей лежавшего неподалеку села Дыбене, а также подружился с работниками водяной мельницы, что стояла на Стреме, между Дыбене и Войнягово. Один из работников рассказывает, что однажды Васил попросил его приготовить побольше хлеба и брынзы, которые потом унес с собой (предположительно, для того, чтобы передать гайдукам); те же работники говорят, что иногда Васил переодевался турком [37] См.: Унджиев, цит. соч., стр. 790. — Прим. авт. . Другие современники также вспоминают, что время от времени Васил пропадал из села и никто не знал, где он бывает.