Мерсия Макдермотт - Апостол свободы

Левского не могло не волновать, что он находится в самом сердце былого величия и славы Болгарии — сердце, которое перестало биться четыреста с лишним лет назад. Он пришел, чтобы заставить его биться снова. Но не для царей, патриархов и знати. Не затем, чтобы владеть другими народами и чужими землями. Болгария возродится в демократической республике, ее границы будут проведены согласно с этническим принципом, она будет жить в согласии со своими соседями и подаст руку сотрудничества и братства всем туркам, готовым ее принять.

Мысли о том, что станется с Болгарией после ее освобождения, занимали Левского не меньше, чем само освобождение. Он знал, что оно не обязательно принесет независимость и что за освобождением могут последовать внутренние конфликты. Он ненавидел всяческое кровопролитие и хотел предотвратить печальную ситуацию, в которой болгарин встал бы на болгарина; а для этого нужно не проповедовать всепрощение, но сделать так, чтобы власть, вырванная из рук турок, тут же перешла к народу. Народ создаст многонациональную бесклассовую республику, и тогда отпадет необходимость во второй революции. Эти свои мысли он выразил в статье, написанной осенью 1870 года для каравеловской «Свободы» и опубликованной 13 февраля 1871 года.

«Мы тоже люди, — писал он, — и хотим жить по-человечески, быть свободными полной свободой на своей земле, всюду, где живет Болгарин, — в Болгарии, Фракии, Македонии. Да от каких бы народностей ни жило в этом нашем раю, они будут во всем равноправны с Болгарином. У нас будет одно знамя, на котором будет написано: „СВЯТАЯ И ЧИСТАЯ РЕСПУБЛИКА“. Того же желаем Братьям сербам, черногорцам, румынам и прочим, чтобы не отставали от нас. Пусть поднимут голос в одно время с нами. Пора одним делом выиграть то, чего искали и ищут Братья французы, т. е. „Молодая Франция“, „Молодая Россия“ и прочие; да какой ценой! и с какими потерями! Брат встает на брата! Теперь-то и время предварить это зло, вторую борьбу! когда брат — брата, сын — отца, а отец — сына убивает. Сейчас мы легко можем малыми силами спастись от гнусного и неверного тиранства, которое еще и в сто раз больше отстало во всем, чем мы сами. Его пушки, его винтовки в наших руках. Только надо нам еще толику времени, чтобы поработать несколько лет. А тогда, бай Каравелов? Как я пишу в письмах, посланных с г-дами и нашими Братьями Марином и Иваном, тогда с божьей помощью мы разрушим гнилое и страшное государство! Чтобы построить другое, крепкое новым строительством. Я говорю, разрушим гнилое и беззаконное государство, но не людей, не их жен и детей, если только они покорятся святым законам равно с болгарами…».

«…Давать право всякому народу и всякому человеку, который желает жить почтенно и свободно. И мы, Болгары, давно что есть мочи взываем к человечности и свободе! Про повседневные убийства, про отуречивание малых детей, краденных турком, про обесчещение наших девушек и женщин турком мы каждый день кровавыми слезами плакали перед европейскими консулами. Голос наш охрип, но нет ответа, нет помощи ниоткуда, а наоборот, еще и учительствуют против нас. Где тогда их образование и человечность? и все ли должны мы плакаться и надеяться на лживые обещания? Нет, вместо слез мы теперь льем пули, а надежда наша — на божье правосудие да на свои мышцы, вот мы и решили, господин редактор, через вашу газету представить свету народное мнение» [90] См.: Д. Т. Страшимиров, цит. соч., стр. 209–211. — Прим. авт. .

В Тырново Левский встретил Большого, который переехал сюда в январе, и с его помощью подобрал людей из местной молодежи; они собрались и вместе обсудили, как лучше всего работать для свободы. Большой был ближайшим другом Левского, с которым он делился планами на будущее. «После этого мы согласились, что работу надо делать по единому закону, который должны установить народ и работники по высшегласию народа и работников по всей Болгарии» [91] См. воспоминания Большого, Каракостов, цит. соч., стр. 51. Здесь, как и в письмах Левского, слово «работники» употребляется по отношению к членам революционной организации. В Болгарии в то время не было промышленного пролетариата. — Прим. авт. .

Этот «закон» — высшее достижение гения Левского — теоретика революции и Левского-организатора. Он первым среди болгар понял ту фундаментальную истину, что успешную революцию нельзя ввезти из-за рубежа, что она требует длительной подготовки на месте. Теперь он также первым понял и другое: революцией должна руководить дисциплинированная организация, в которой каждый знает свои права и обязанности. Мало одних общих программ и манифестов; как у гайдуцких чет был свой закон, так и у комитетов должен быть свой закон, такой, который, однажды будучи принят, станет обязательным для всех и каждого, в том числе для него самого. Но одних приказов сверху тоже мало, и хотя работать придется в тайне, и сам закон, и тактику комитетов следует широко обсудить. Прежде, чем они станут обязательными для всех и каждого, их должно принять большинство. Таким образом организация, чтобы избегать ошибок и сохранить свое единство, должна быть демократической в дискуссиях и дисциплинированной в действиях. Теперь Левский ясно видел стоявшую перед ним задачу: нужно составить такой закон, спаять существующие комитеты в централизованную организацию и охватить ею все города и села.

В Тырново ставили любительский спектакль и друзья пригласили Левского на представление. Театр был новинкой в Болгарии, и любой спектакль считался чудом, как бы плохо он ни был поставлен. Все роли исполняли только мужчины — ученики школ или члены местных читалишт. Зрители так глубоко и непосредственно переживали происходящее на сцене, что плакали, радовались и выкрикивали советы актерам. Пьеса, которую Левский увидел в Тырново, называлась «Многострадальная Геновева» [92] Живой и образный рассказ о подобной любительской постановке той же «Геновевы» есть у И. Вазова, в 17 главе 1 части романа «Под игом». — Прим. авт. ; это была романтическая мелодрама, пользовавшаяся широкой популярностью.

В Тырново же Левский встретился со старым товарищем по оружию отцом Матеем, воинствующим монахом Преображенского монастыря, стоявшего на окраине города. Это был рослый весельчак, он любил бродяжить, имел изобретательный ум и был мастер на все руки. Его интересы отличались энциклопедической широтой. Еще на Афоне в монастырских библиотеках он прочел немало книг по механике, а созерцая волны Адриатики, заинтересовался идеей перпетуум мобиле и пытался сконструировать на его принципе водяную мельницу. В Болгарии он вернулся к этому проекту, но на сей раз мельница должна была действовать силой сыплющегося песка. Угробив на свой проект большие средства, он потерпел полный провал и сбежал от насмешек братьев-монахов в пещеру, объявив себя отшельником. Насидевшись в пещере, он набрал мешок книг и стал объезжать окрестные села, продавая или одалживая книги крестьянам, и подолгу беседовал с людьми, особенно с учителями местных школ. Отец Матей знал толк в садоводстве, разведении шелковичных червей, агрономии и медицине, делал разные мази и примочки по собственным рецептам, благодаря чему широко прославился как врачеватель, написал несколько книг. В последнее время он заболел театром и видел в нем великое средство просвещения людей и пробуждения их национального сознания. Будучи монахом, он не мог играть на сцене, но был всегда готов помочь постановщикам и актерам.