Мерсия Макдермотт - Апостол свободы

Разумеется, отец Матей с радостью присоединился к организации, создаваемой Левским. Он хорошо знал окрестности Тырново и вместе с Левским отправился по селам, рекомендуя ему подходящих людей. Мало известно о том, где был и что делал Левский во второй половине 1870 года. Вероятно, в это время он объезжал окрестности Тырново, после чего вернулся в Ловеч. Он побывал и в Тетевене — небольшом городке, славящемся мастерами — резчиками, глубоко укрытом в Стара-Планине; здесь даже в жилах чорбаджиев текла гайдуцкая кровь. Под видом прасола Левский был представлен Петко Милеву, одному из самых богатых и влиятельных жителей Тетевена, владельцу огромных стад. Отец Милева был убит турками, а сам он по натуре был бунтарем, любил живописную гайдуцкую одежду и в торжественных случаях появлялся в костюме, расшитом серебром, увешанный богато украшенным оружием и на горячем коне. Тетевенцы прозвали его Петко-Страшник.

Милев принял Левского любезно, как солидного клиента, познакомил с другими крупными скотоводами и даже сводил в конак, чтобы представить местному мюдиру и кади. Он также познакомил Левского с хаджи Станю Станевым, одним из самых богатых торговцев города. Левский принимал все эти знаки внимания как должное. Никто и не заподозрил, что он — не тот, за кого себя выдает. Хаджи Станю решил блеснуть перед важным гостем и пригласил Левского домой, а потом повез смотреть стада. Они долго торговались и вернулись с пастбища, так и не заключив сделки. На вечер того же дня племянники хаджи Станю — Станю и Станчо Хаджиивановы — созвали гостей, родню и знакомых, в том числе хаджи Станю и Милева. Был приглашен и «прасол» вместе с «телохранителем» — Василом Ионковым, также бывшим членом Легии.

Среди собравшихся в уютной комнате второго этажа над бакалейным магазином братьев Хаджиивановых было немало людей, имевших личные причины ненавидеть турок. Отцу Станю и Станчо отрубили голову, ибо на него пало подозрение в том, что частые поездки по торговым делам в Румынию служат ему прикрытием для революционной деятельности. Вечер шел своим чередом, вино лилось рекой, разговор перешел на политику. Васил Ионков запел знаменитую песню о гайдуке Велко-воеводе, за ним запел Левский. Хаджи Станю и Петко Милев были глубоко тронуты искусством Левского и в пылу патриотизма заявили, что готовы продать ему скот за пол-цены, — так им понравилось его пение. Левский решил, что пора объяснить, что у него за «дела» и зачем он ездит из города в город. Выслушав его, хаджи Станю застыл на месте от страха, а Милев подошел к гостю и сказал: «Можешь на меня рассчитывать, мои деньги — в твоем распоряжении. Дай бог, чтобы твои хорошие слова исполнились».

Остальные также приняли слова Левского благожелательно. Один из них поцеловал Левскому руку, а старый дед Лальо решил исповедаться перед бывшим дьяконом. «Хочу каяться в грехах таким исповедникам, как ты, а не афонским и рильским буйволам», — так нелестно отозвался он о собратьях хаджи Василия.

Хаджи Станю все еще не мог опомниться от страха, и Милев обратился к нему со словами: «Если ты боишься стать членом комитета, потому что ты здешний чорбаджия, тогда просто молчи и больше ничего». Однако гордость хаджи Станьо оказалась сильнее страха, и он решил, что раз они с Милевым всегда вели дела вместе, ему нельзя отказаться от участия в новом большом деле [93] По описанию Стояна Заимова, «Васил Левски», 1895, стр. 50–51. — Прим. авт. .

Был организован комитет, а затем в той же комнате состоялся ужин. По местному обычаю, на угощение пригласили местных турок и познакомили их с прибывшим в город «прасолом». А после ужина Левский с легким сердцем плясал хоро с ничего не подозревавшими турками [94] Об этом автору рассказал сын Станю Хаджииванова в Тетевене в 1961 году. В комнате, где был основан Тетевенский комитет, все сохранилось как при визите Левского, насколько это было возможно. — Прим. авт. .

Неизвестно, куда он направился из Тетевена, — время замело его следы. Мы знаем только, что он побывал в Этрополе и Орхание, в Стара-Планине, в своем любимом Карлово и в Софии.

Здесь Левский встретился с группой патриотов, собиравшихся на постоялом дворе Димитра Трайковича. Этот последний начал свою жизнь батраком, однако с годами стал одним из самых богатых и влиятельных торговцев Софии и членом меджлиса — административного совета, с которым турецкий правитель города мог консультироваться, если того желал. Трайкович был патриотом, давал большие суммы на благотворительные цели, в том числе на основание первой в Софии школы для девушек. С его помощью Левский организовал комитет в Софии; кроме того, он объехал окрестности города, каждый раз меняя одежду. Так, он побывал в Драгалевском монастыре у подножья Витоши — балканской Фудзиямы высотой в 2290 м. Игумном монастыря был не кто иной, как Геннадий, бывший служка одного из собратьев хаджи Василия, с которым Левский проделал незабываемый путь из Ниша к Белграду и свободе. Геннадий вернулся к церкви, но не менее, чем раньше, горел желанием участвовать в борьбе за освобождение, и в монастыре Левский нашел теплый прием.

Из Софии Левский отправился в Самоков — городок у подножья Рилы. Ее снежные вершины теснятся вокруг Мусалы, самой высокой точки Балканского полуострова. Самоков населяли литейщики, мастера-резчики, ювелиры и гончары, народ грамотный и принимавший близко к сердцу вопросы просвещения и культуры. Однако мало кто из них был готов рискнуть всем, что имел, ради политической свободы. Левскому удалось основать здесь комитет, но дело в нем не пошло. В Самокове было слишком много турок и стоял турецкий гарнизон; кроме того, здесь было слишком много богатых болгарских чорбаджиев и слишком много таких, кто из страха не решался впустить опасного гостя к себе в дом. Храбрее остальных оказались монахини Покрова Богородицы. Левский посетил монастырь, переодевшись священником, и спел херувимскую в их церкви. Его пение восхитило сестер. Игуменья пригласила гостя в свою келью зля беседы, во время которой он открыл ей свою подлинную миссию. Игуменья ничуть не испугалась и с ее помощью Левскому удалось создать комитет в монастыре.

Затем Левский отправился в Средна-Гору — Копривштицу, Панагюриште и окрестные села. Он все время был в пути, постоянно меняя имена и одежду, укреплял уже созданное, все шире раскидывал сеть комитетов. Опасности, голод и другие испытания и невзгоды были его неизменными спутниками, однако он встречал трудности с легким сердцем, а немногие свободные минуты посвящал работе над уставом, который должен был стать основой и костяком организации.

Побуждения.Тиранство, бесчеловечность и сама государственная система турецкого правительства на Балканском полуострове.