Мерсия Макдермотт - Апостол свободы

12 января Левский послал Общего в первую самостоятельную поездку по районам Охрание и Тетевена со строгим наказом дать точный отчет обо всех средствах комитетов — собранных и потраченных. Очевидно, его все еще мучали сомнения, потому что за день — два до этого он записал в своей книжке: «Димитров расчет: от 1-го дек. до янв. 10-го дано ему 291, а он говорит, что забыл, где за что платил, и не записал» [160] См.: Д. Т. Страшимиров, цит. соч., стр. 295. — Прим. авт. .

Почти весь январь Ангел пробыл в Ловече, с Левским, и они подолгу обсуждали предстоящее собрание. 22 января Центральный комитет послал Ангела в Разград с первой самостоятельной миссией. Вернулся он в начале февраля через Русе. В первые два месяца 1872 года и без того напряженная жизнь Ловечского комитета оживилась еще больше: в городе ставили первый спектакль, и премьера ожидалась в конце февраля. Режиссером был Ангел Кынчев, а ставил он «Райну-княгиню», пьесу Добрия Войникова, основавшего в 1865 году любительскую театральную труппу в Брайле.

Сама пьеса была написана бессвязно и неумело, повествовала она о походе киевского князя Святослава в Болгарию и о политических интригах вокруг болгарского царя Петра, его красавицы-дочери Райны, коварного болярина Сурсувула и других исторических личностей 10-го века. Но в ней громко звучали патриотические нотки, и публика без труда понимала злободневную символику повествования о любви русского князя к болгарской княгине и его пламенных заявлений о русско-болгарской дружбе. И потому, несмотря на множество художественных недостатков, пьеса пользовалась огромным успехом. В ловечской постановке главные роли получили члены комитета, — Святослава играл Иван Драсов, — а костюмы взяли напрокат в габровской школе. Из дипломатических соображений на премьеру пригласили каймакана и других турецких сановников, которые почтили своим присутствием спектакль, состоявшийся в школе. Юмор положения был приправлен солью особой ситуации: членам комитета удалось уговорить местного юзбаши (капитана, или сотника) одолжить им сабли в качестве реквизита для спектакля, за что он впоследствии получил выговор от начальства. Представление вызвало большой интерес не только в Ловече, но и во всей округе, из Трояна приехало человек двадцать, чтобы посмотреть спектакль. Он прошел с огромным успехом и вызвал столь высокий патриотический подъем среди аудитории, что некоторые из турок, разумеется, не знавших, что на сцене выступают члены революционного комитета, и плохо понимавших самый сюжет пьесы, пожаловались, что вся эта затея — «чистый бунт» с начала и до конца.

Левский на спектакле не присутствовал. Он считал, что риск слишком велик, а особой пользы его появление не принесет. 20 февраля он уехал из Ловеча во Фракию — Карлово, Панагюриште, Пловдив, Чирпан и ряд сел. И снова в Карлово произошел инцидент, но на этот раз Левского спасли смелость и сообразительность двух сестер, Неды и Ганы Тачевых, соседок Станю Славчева Табанлиева, у которого хранилась большая часть архива комитета.

Женщины Карлово отличались широтой интересов и принимали близко к сердцу вопросы просвещения. В 1869 году они организовали свое общество и выбрали 7 апреля в качестве собственного праздника, который отмечали очень торжественно. Карловчанки собирали значительные суммы на оказание помощи желавшим учиться девушкам; многие, в том числе сестры и сноха Станю Табанлиева, принимали участие в работе местного комитета. К несчастью, одна из сестер Табанлиева, Гана, была недовольна тем, как члены семьи разделили наследство отца, и обида на брата достигла такого накала, что она решила отомстить ему, выдав его туркам как бунтовщика, в доме которого полно разных бумаг и оружия. Турки немедленно ворвались в дом и увели Станю в конак.

Понимая, что за этим последует обыск, и если турки найдут документы комитета, начнутся повальные аресты, Неда и Гана быстро вызвали другую сестру Станю, Марию, и попросили ее помочь предотвратить несчастье. Они знали, что чауш, руководивший операцией, питает слабость к хорошеньким девушкам и крепким напиткам, и решили принять его как дорогого гостя. Они приготовили подогретую ракию, налили ее в большие стаканы и пригласили чауша в гостиную. Довольный чауш велел заптиям опечатать комнату Станю, а с обыском подождать. Насладившись неожиданным гостеприимством, он ушел от Тачевых совсем пьяный.

Первая опасность миновала, но документы комитета и несколько револьверов лежали в опечатанной комнате, и турки в любую минуту могли вернуться с обыском. Находчивые девушки и здесь нашли выход: Гана спустилась в комнату по узкой, липкой от сажи дымовой трубе, прихватив с собой инструменты, чтобы открыть шкаф с документами (ключ от шкафа был у Левского, но самого его не было в городе). Взломав шкаф, она сложила все в мешок, который вытащили через трубу, потом убрала комнату, чтобы не было видно, что туда кто-то входил, и вылезла обратно. Мешок закопали в саду, сверху на скорую руку соорудили очаг и поставили на него котел с водой. Потом на этом месте посадили цветы. Когда турки вернулись с обыском, они не нашли ничего подозрительного, а все печати были целы. Теперь оставалось только успокоить Станю и сообщить о случившемся Левскому. Неда славилась на весь город умением вправлять суставы и вывихи, ее хорошо знали и заптии; ей удалось получить разрешение отнести Станю еду и одежду в тюрьму, откуда его должны были переправить в Пловдив. Передавая ему посылку, она сумела сообщить, что архив комитета переправлен в безопасное место.

Узнав о происшествии, Левский пришел в такое восхищение от поступка отважных девушек, что написал им свидетельство, которое велел сохранить, чтобы представить позднее правительству свободной Болгарии, — он не рассчитывал на то, что сможет рекомендовать их соотечественникам сам; на это у него становилось все меньше шансов с каждым днем [161] Существуют две версии рассказа о Наде и Гене. Первая изложена Гининым, опубликована в «Сборниче Васил Левски», Пловдив, 1903, и цитируется у Каракостова, см, цит. соч., стр. 96–102. Вторая содержится в рукописи Николы Славчева, который ставил своей целью исправить ошибки в рассказе Гинина. Версию Славчева цитирует Дойчев, см. цит. соч., стр. 45–48. Обе версии очень близки и различаются лишь мелкими подробностями. — Прим. авт. .

Прошло немного времени, и в поездке по южным районам Болгарии он узнал о новом несчастье: 5 марта Ангел Кынчев покончил с собой.

В конце февраля Кынчев отправился в Румынию. Очевидно, он должен был провести предварительную подготовку собрания, Приехав в Русе, он стал разыскивать Николу Обретенова, рассчитывая, что тот поможет ему перебраться на другой берег Дуная. К несчастью, Никола сидел в тюрьме по подозрению в убийстве Стояна Пенева. Пенев был наборщиком в типографии Каравелова в Бухаресте; как-то, приехав в Русе, он похвастался одному приятелю, что знает по именам всех, кто пишет в «Свободу», и стоит ему захотеть, он может любого из них отправить на виселицу. Когда в Русенском комитете узнали, что правитель передал Пеневу пятьдесят лир и посылает его по неизвестному делу в Сливен, революционеры решили, что Пенев — шпион и его следует убить, пока он не наделал большого вреда. Пенева убил Георгий Икономов, который при этом был ранен; баба Тонка выстирала и выгладила его одежду, после чего Икономова перевезли в Джурджу оправляться от раны. Полиция начала разыскивать убийцу, и один из свидетелей заявил, что видел рядом с Пеневым четверых человек. Полицейские отправились в читалиште и арестовали Николу и трех его товарищей. Узнав, кого арестовали, свидетель стал уверять, что его не поняли и что он сказал не «четыре человека», а «в четыре часа». И хотя никаких улик против Обретенова и его товарищей не было, их продержали в тюрьме сорок дней.