Михаил Макеев - Николай Некрасов

Некрасов увидел свою поэзию не как «занятие», но как призвание и ответственность. Конечно, это не изменило его жизнь, по-прежнему наполненную работой и «весельем». И в 1852 году «Современник» оставался застойным и в целом тусклым изданием: забыв обиды, в него вернулся из «Библиотеки для чтения» Дружинин и снова наполнил страницы некрасовского издания своими творениями, как обычно, соседствовавшими с произведениями Панаева, Авдеева, переводными романами. Одновременно журнал выполнял и предназначение находить новые таланты, давать им пропуск в литературу.

В начале июля Некрасов получил рукопись повести «Детство». Автор, подписавшийся Л. Н., судя по всему, начинающий литератор, приложил к ней письмо: «Милостивый государь! Моя просьба будет стоить Вам так мало труда, что, я уверен, — Вы не откажетесь исполнить ее. Просмотрите эту рукопись и, ежели она не годна к напечатанию, возвратите ее мне. В противном же случае оцените ее, вышлите мне то, что она стоит по Вашему мнению, и напечатайте в своем журнале». Далее шли слова, очень лестные для Некрасова: «Я убежден, что опытный и добросовестный редактор — в особенности в России — по своему положению постоянного посредника между сочинителями и читателями, всегда может вперед определить успех сочинения и мнения о нем публики. Поэтому я с нетерпением ожидаю Вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, или заставит сжечь всё начатое».

Рукопись Некрасову понравилась, но его одобрение не превосходило поначалу того, что он выражал по поводу дебютной повести Авдеева: «Она имеет в себе настолько интереса, что я ее напечатаю. Не зная продолжения, не могу сказать решительно, но мне кажется, что в авторе ее есть талант. <���…> Прошу Вас прислать мне продолжение. И роман Ваш, и талант меня заинтересовали». Прочитав «Детство» второй раз, уже в корректуре, Некрасов высказался определеннее: «Эта повесть гораздо лучше, чем показалась мне с первого раза. Могу сказать положительно, что у автора есть талант». И всё-таки возгласа «новый Гоголь явился» (на наш сегодняшний взгляд, особенно уместного после смерти писателя) не последовало. Осознавая талант неизвестного молодого автора, ставя его несомненно выше Авдеева или Евгении Тур, Некрасов не увидел эпохального события в его очень камерном произведении, посвященном частной, в особенности внутренней жизни дворянского ребенка. Превосходя яркостью писания всех тогдашних авторов, за исключением, пожалуй, Тургенева и Писемского, повесть в общем вполне вписывалась в застойный ландшафт, сформировавшийся в это время в российской печати, а потому не вызвала у Некрасова восторга, сравнимого с испытанным им семь лет назад после прочтения «Бедных людей» Достоевского. В течение следующих двух лет он будет считать автора очень ценным сотрудником, с любовью относиться к его таланту, можно сказать, заботиться о его репутации, видеть именно потенциал, а не уже достигнутое свершение.

В любом случае приславший рукопись молодой офицер, граф Лев Николаевич Толстой, служивший в то время на Кавказе, является одним из самых значительных «открытий», сделанных «Современником» за всё время его существования. Живьем он объявится в редакции только в 1855 году, до этого времени дела с ним будут вестись путем переписки. Уже в самом начале сотрудничества в «Современнике» возникли трения: ободренный дебютант вскоре после публикации его повести в журнале сменил тон — заявил Некрасову неудовольствие из-за невыплаты ему гонорара за опубликованное «Детство» (таков был обычай во всех журналах — не платить за дебютное произведение, о чем Толстой не знал). Дилетантизм Толстого, удаленность его от профессиональной литературной сферы будут и дальше приводить к недоразумениям (например, плохо зная цензурные условия, он будет недоволен сделанными в его произведениях купюрами), но Некрасов будет всегда стремиться их сгладить, относясь к автору очень бережно.

Другое приобретение журнала — внешне комически безобразный и скорее незаметный во всех других отношениях молодой разночинец Михаил Ларионович Михайлов, автор повести «Адам Адамыч», переводчик, поэт, ставший помощником Некрасова по журналу. Ему еще предстояло сыграть довольно заметную роль в «Современнике» и в общественной жизни России.

Журнал по-прежнему отнимал много сил, не только физических (здесь много черновой работы начали брать на себя Гаевский и Михайлов), но и моральных. Сам Некрасов характеризовал свое типичное настроение в письме Тургеневу: «…я на[хо]жусь почти постоянно в таком мрачном состоянии духа, что вряд ли мои письма доставят тебе удовольствие. Вот и теперь мне так и хочется прежде всего написать тебе, что я зол, что у меня в груди кипит черт знает что такое, а какое тебе дело до этого. Для полноты и ясности прибавлю, однако ж, что здоровье мое необыкновенно скверно».

Но время и силы тратились не только на журнальную работу. В том же письме Некрасов между делом упомянул о своих посещениях (видимо, постоянных) Английского клуба («В Английском клубе я вижусь с Алединским…»). Членом этого аристократического заведения он тогда еще не состоял (его приняли в 1854 году), но мог посещать его «по записи». Скорее всего, привел Некрасова в клуб М. Н. Лонгинов, бывший его членом с мая 1852 года, имевший там большой авторитет и в 1853 году даже участвовавший в составлении нового устава. Сама возможность бывать в Английском клубе говорит о повышении социального статуса Некрасова. Там собиралось, безусловно, самое аристократическое общество в России, существенно превосходя в этом отношении Московский Английский клуб, сатирически прославленный Грибоедовым. Несомненно, что к этому месту Некрасова притягивали карты — в «портретной» велась большая игра. Здесь поэт завел чрезвычайно статусные знакомства: с графом Александром Владимировичем Адлербергом, личным другом наследника престола, будущего императора Александра II; с Александром Агеевичем Абазой, впоследствии министром финансов, государственным контролером; позднее — с Николаем Карловичем Краббе, впоследствии управляющим Морским министерством и с многими другими лицами схожего положения при дворе и в правительстве.

Круг знакомств Некрасова по Английскому клубу включал самых разных персонажей. Эта сторона некрасовского «окружения» трудно поддается изучению, поскольку многие высокопоставленные лица не стремились документировать и афишировать ни свое знакомство с издателем оппозиционного журнала, ни свои карточные похождения. В частности, о том, что Абаза был карточным партнером Некрасова, известно только по ироническим воспоминаниям самого поэта, выразившего ему (как и графу Адлербергу) благодарность за свои выигрыши. Тем не менее несомненно, что знакомства были обширными, иногда «неожиданными» и, возможно, не раз помогали Некрасову в трудные для журнала времена.