Леонид Млечин - Алиби для великой певицы

«Совершенно секретно

НКВД СССР

Главное управление государственной безопасности

Иностранный отдел

Спецсообщение

1. т. Ягоде

2. т. Агранову

3. т. Прокофьеву

4. т. Гай

5. т, Молчанову

6-9. Начальникам оперативных отделов

10. К делу

Иностранным отделом ГУГБ получены сведения, что 22 февраля с.г. без предупреждения к генералу Миллеру явилась группа командиров отдельных воинских объединений РОВС во Франции: генерал Витковский — командир 1-го корпуса, генерал Скоблин — командир Корниловского полка, генерал Туркул — командир Дроздовского полка, генерал Пешня — командир Марковского полка, Орехов — командир жепдор. роты, редактор журнала «Часовой» и др. Всю эту группу возглавлял генерал Витковский.

Командиры частей вручили генералу Миллеру меморандум, суть которого сводится к следующему: к моменту похищения генерала Кутепова главное командование РОВС обладало громадным моральным престижем и, кроме того, имело крупные средства. Последние годы жизни Кутепова ознаменовались активной борьбой с большевиками.

Теперь у главного командования авторитета нет, и борьба не ведется. РОВС не имеет никакой политической линии и поэтому уже давно потерял среди эмигрантов всякий престиж. Особый комитет по розыску генерала Кутепова истратил массу денег, но ничем не помог французам найти следы преступления. В меморандуме предлагается провести реорганизацию РОВС. В противном случае лица, подписавшие этот документ, выйдут из организации.

Зам. нач. ИНО ГУГБ НКВД».

Пожалуй, это было не совсем справедливо по отношению к Евгению Карловичу Миллеру. Назначенный Колчаком в 1919 году командующим войсками Северной области, он продемонстрировал жестокую решимость в борьбе с Красной Армией.

Сменив Кутепова, Миллер вовсе не отказался от террора. В секретных документах РОВС, с которыми Миллер не забывал знакомить своего друга и советчика Николая Скоблина, подчеркивалась необходимость подготовки кадров для террористических групп, для ведения партизанской войны в тылу Красной Армии — в ожидании войны с СССР.

Для эмигрантской молодежи Миллер создал в Белграде унтер-офицерские школы.

Во Франции подготовкой диверсантов занималась организация «Белая идея» — Миллер сформировал ее в 1935 году. «Белая идея» работала на северном направлении, то есть ее боевики переходили финскую границу и растворялись в Ленинграде.

Подбором боевиков для «Белой идеи» занимался капитан Ларионов. Это был кумир эмигрантской молодежи. В 1927 году он участвовал в подготовке взрыва в лекционном зале центрального партклуба в Ленинграде. Боевое прошлое и репутация бесстрашного героя помогли ему отобрать в «Белую идею» двадцать молодых людей, способных к эффективной боевой работе.

Ларионов учил их стрельбе, метанию гранат, изготовлению и закладке взрывчатки, умению ориентироваться, маскироваться. Ларионов занимался с ними даже русским языком: они должны были отвыкнуть от привычных «старорежимных» слов и обогатить свой словарный запас новой, послереволюционной лексикой.

Перед отправкой в Финляндию боевиков представляли Скоблину. Он связывал их с представителем РОВС в Финляндии генералом Добровольским. Кроме того, Скоблин сразу же сообщал о планах очередной группы советской разведке. Миллер решил включить Скоблина в состав комиссии по реорганизации РОВС и поручил ему вместе с Туркулом руководить всей активной работой Российского общевоинского союза.

Советская разведка предупреждала пограничников, и, как правило, боевиков перехватывали уже на границе.

Так что у парижской резидентуры постоянно были основания хвалить Скоблина и просить Главное управление государственной безопасности отметить его успехи:

«Центр

Через неделю ЕЖ-13 хочет «отпраздновать» год работы с нами и сказал, чтобы мы со своей стороны оценили его деятельность. Я предлагаю следующее: двести американских долларов дать на месячный отдых и еще столько же дать обоим наградных. Оплачивать содержание машин — он купил новую. «Фермершу» оперировали (пластическая операция) — я оплатил. Сообщите ваше мнение. Париж».

Двести американских долларов были большими деньгами по тем временам. Сам резидент получал в месяц двести пятьдесят долларов.

Хотя в шифровках резидентуры обычно упоминался один Скоблин, на самом деле без Надежды Васильевны он не смог бы столь плодотворно работать. Надежда Плевицкая и Николай Скоблин взаимно дополняли друг друга.

С Туркулом у советской разведки ничего не вышло.

Когда в Москве стали подумывать о том, чтобы заменить Миллера Скоблиным, излишне энергичный Туркул стал уже просто вызывать раздражение советской разведки.

Постоянно появлялись сообщения о его небывалой активности, о желании Туркула свергнуть нынешнее руководство РОВС и взять власть в свои руки.

Один из агентов советской разведки принес в резидентуру сногсшибательное сообщение о том, что будто бы состоялось секретное собрание бывших офицеров-дроздовцев, на котором Антон Туркул предложил передать ему работу против Советского Союза.

В Москве особенно забеспокоились, прочитав, что Туркулу как будто бы вручили на эти цели двести тысяч франков. И что Туркул уже завербовал в Софии четырех македонцев для проведения террористических актов на территории Советского Союза. Сообщения поступали из разных источников, что всегда создает иллюзию достоверности.

За разъяснениями обратились к Скоблину.

Скоблин сказал сотруднику резидентуры, что сам присутствовал на чествовании Туркула дроздовцами и может поручиться за то, что никаких программных речей Туркул не произносил. Скоблин вообще утверждал, что генерал по обыкновению помалкивал.

Плевицкая, участвовавшая в разговоре, заметила мужу:

— Мы ведь рано уехали с обеда, ты же не знаешь, о чем потом говорил Туркул.

Скоблин убежденно ответил:

— Знаю, великолепно знаю. Он вообще двух слов прилюдно сказать не может. Ничего и не говорил. К тому же, если помнишь, сразу после обеда Туркул приехал к нам и опять-таки ничего не сказал об этом. Сразу разговор о чем-то другом пошел. Значит, никакого выступления не было.

Сообщение о выделении Туркулу двухсот тысяч франков тоже оказалось липой. Приезжая в Париж, Туркул жил у Скоблина, без него не делал ни шагу. Даже к Миллеру они ездили вдвоем. Их называли двумя аяксами.

Скоблин твердо сказал сотруднику парижской резидентуры, что никаких денег Туркул не получал, но на всякий случай послал ему письмо в Софию, на которое быстро получил энергичный ответ:

«Дорогой Николай Владимирович!