Наум Рейнов - Физики — учителя и друзья

В других условиях, вероятно, сочли бы недопустимым располагать вместе главные руководящие органы— и военные, и гражданские, их постарались бы рассредоточить, чтобы враг не мог нанести серьезный вред одним ударом. Но в условиях блокады, думается, такая концентрация оказалась оправданной. Передвигаться по городу стало очень трудно из-за отсутствия транспорта и горючего, силы у людей иссякали, и путешествие, скажем, с Дворцовой площади, где частично находились многие отделы штаба, до Смольного являлось уже непростым делом. Я-то по своему опыту знаю, как тяжело давались городские путешествия…

В Смольном был мозг города и фронта — все близко, рядом. В третьем этаже помещался Военный совет, там же находились и секретари обкома. Во втором этаже размещались сотрудники фронтового штаба и его начальник Д. Н. Гусев. Напротив комнаты-музея В. И. Ленина разместился со своими помощниками заместитель председателя городского исполкома И. А. Андреенко, человек, чье имя в Ленинграде блокадного времени было известно каждому. Он ведал распределением продовольственных ресурсов, но, разумеется, не один устанавливал норму выдачи продуктов. Этим занимались и обком партии, и Военный совет, и уполномоченный Государственного комитета обороны по обеспечению населения города и войск фронта продовольствием Д. В. Павлов. Но сообщения о выдаче продуктов, об изменении пайков подписывались И. А. Андреенко, и ленинградцы тогда ждали этих сообщений с надеждой и тревогой.

Главные отделы штаба находились в широком коридоре второго этажа, вернее, в комнатах, выходивших в этот коридор. Кабинеты Л. А. Говорова и А. А. Жданова располагались один напротив другого, а рядом комнаты помощника Андрея Александровича — А. Н. Кузнецова и старой коммунистки Марии Степановны Бакшис, работавшей в одном из секторов обкома партии.

В первом этаже одну из комнат занимал заведующий промышленным отделом горкома партии М. В. Басов, ведавший выполнением заказов фронта оборонной промышленностью. С ним наша комиссия тоже была связана тесно. По соседству находились другие отделы горкома.

Противник держал Смольный на постоянном прицеле. По нему била вражеская артиллерия, к Смольному старались прорваться вражеские самолеты. Во время бомбежек работа, как сказано, шла в бомбоубежище под зданием.

На отдых и сон у офицеров штаба оставалось мало времени.

Работа в комиссии часто заставляла меня выезжать в разные институты, на заводы, передовую. Но выезжать— это только так говорилось. А на чем ехать? Трамваи и троллейбусы зимой не ходили, для автомобилей не хватало горючего. Все, что имелось, шло на фронт. Передвигались по городу преимущественно пешком, а концы были длинные — от. Смольного в Сосиовку, например, или на завод имени Жданова. Это и в нормальных условиях часа два-три пешего пути, а когда идешь голодный по городу, засыпанному глубоким снегом, да еще пережидаешь то в одном, то в другом месте артиллерийский обстрел, и того больше…

В осажденном городе нельзя было угадать, когда и откуда полетят снаряды, — ведь враг окружал Ленинград со всех сторон. Да и не снаряды были страшнее всего. Больше снарядов косил людей голод. Теперь известны цифры. По далеко не полным данным, в январе 1942 года ежедневно умирали тысячи человек. Шагая по заснеженным улицам, я то и дело останавливался, чтобы пропустить людей, медленно тащивших самодельные саночки или куски фанеры, на которых лежали завернутые в простыни трупы.

Но ленинградцы, несмотря ни на что, продолжали работать, делали оружие для фронта. Следуя призыву партии, они готовили грядущую победу.

Оглядываясь на прожитое время, вспоминаешь множество примеров высокого патриотизма, самоотверженности, гуманности. Врагу казалось, что он все рассчитал безошибочно: Ленинград умрет голодной смертью, и ничто его не сможет спасти. Но Ленинград выстоял, его спасла несгибаемая воля наших людей, спасла помощь страны, которая и в самое тяжкое время делала все возможное для помощи осажденному городу.

Сотрудница Физтеха Евгения Григорьевна Степанова как-то принесла в институт трехлетнюю девочку, родители которой умерли от голода. Она нашла ее в квартире, где больше не осталось ни одной живой души. Среди сотрудников института в то время часты были случаи голодной смерти, а все же жизнь девочке сохранили, товарищи помогли Степановой выходить ее. Девочка долго оставалась дистрофиком, но потом поправилась.

В Агрофизическом институте, отпочковавшемся в свое время от Физтеха, младшим научным сотрудником работала Елена Петровна Бутыркина. Это была молодая женщина лет тридцати, но в блокадную зиму она выглядела старухой. По бледному, словно бы высохшему лицу было видно, что она очень истощена.

Между тем в ее ведении находились различные семена овощей и посадочный картофель, пригодные для питания, но Елена Петровна не воспользовалась ими. Она отобрала картофель, который следовало высадить весной, и бережно хранила весь посевной материал, спасала его от замерзания. Кое-какие излишки Бутыркина раздавала своим ослабевшим товарищам. Бывало, достанет из сумки, с которой не расставалась, пару картофелин или луковицу, сунет товарищу незаметно и уйдет.

Именно такое поведение было характерно для многих ленинградцев. Мы знаем не один случай, когда люди умирали от голода, но не воспользовались научными ценностями, не извлекли из них выгоды, чтобы спасти себя. Они думали о будущем, о науке, чьи интересы были для них дороже собственной жизни. В Ленинградском институте растениеводства, например, имелась уникальная коллекция семян зерновых культур, собранная под руководством академика Н. И. Вавилова. Она состояла из 100 тысяч образцов. Только образцов пшеницы насчитывалось 38 тысяч. Каждый образец — мешочек с зерном. Работники института, оставшиеся в Ленинграде, страдали и умирали от голода, но сумели сохранить драгоценные образцы.

В здании Института химической физики, находившемся по соседству с Физтехом (тоже его дочерняя организация), размещалась воинская часть. Первая блокадная зима была очень холодной морозы достигали 35–40 градусов. Вдобавок еще голод делал людей особенно чувствительными к низкой температуре. Бойцы мерзли, из-за отсутствия топлива они стали растапливать печурки книгами из институтской библиотеки. Часть ее погибла. Погибло бы, вероятно, все, не узнай о происходящем библиотекарь Физтеха Наталья Федоровна Шишмарева. Она стала спасать книги. Одна на детских саночках перевезла множество томов в библиотеку Физтеха, которую сохраняла в неприкосновенности всю войну. Некоторым ведь порой казалось: стоит ли думать о книгах, когда гибнут люди…

Так и жил наш институт. Воду для питья и для котлов центрального отопления возили на блокадном транспорте — саночках — с ближнего озера, что на Ольгинской улице. В саночки запрягались сразу по нескольку человек. Топили котлы так, чтобы вода только не замерзала в них, была чуть выше нуля.