Наум Рейнов - Физики — учителя и друзья

На фабрике имени Урицкого сумели наладить и производство аскорбиновой кислоты, необходимой для борьбы с болезнями, порожденными блокадой. Ведь тогдашний паек совершенно не содержал витаминов, даже в больницах и госпиталях больные и раненые получали с пищей лишь ничтожную часть того количества витаминов, которое нужно для нормальной жизнедеятельности. Старались найти недостающие вещества в том, что можно было добыть в условиях блокады. Большое распространение получил хвойный напиток — настой на сосновых иголках. Нас, штабных командиров, специальным приказом обязали пить его перед обедом. Зеленая жидкость стояла в больших графинах на столах в командирской столовой. Когда стали употреблять ее регулярно, количество заболеваний цингой заметно сократилось. Очевидно, жидкость приносила пользу, но на вкус она была неприятной.

Тот, кому приходилось работать с изобретателями, знает, что среди них всегда находится немало фантазеров, одержимых самыми невероятными идеями. Подобные люди встречались и в блокаду. Бывали предложения и спорные, ответить на которые мог лишь квалифицированный специалист, серьезно взвесив все «за» и «против». Мы давали их на отзыв видным ученым. Чаще всего к этому привлекали профессоров П, П. Кобеко и Б. А. Остроумова, активных работников комиссии, но помогали нам и многие другие.

Как бы ни велика была загрузка, как бы плохо ни чувствовал себя человек, отказов в консультации, проверке оборонных предложений мы не встречали.

Многие предложения, которые к нам поступали, открывали новые возможности для укрепления обороны города, вносили порой весомый вклад в общую борьбу с врагом. Такие предложения надо было быстрее осуществлять. Собственно, для того наша комиссия и существовала.

Рассказать обо всех идеях тут нет возможности. Упомяну лишь о некоторых из них.

Как известно, оборона Ленинграда совершенствовалась непрерывно. Даже в самые тяжелые зимние месяцы 1941/42 года создавались новые оборонительные рубежи в глубине, строились доты, оборудовались огневые точки в домах, на важных перекрестках улиц, на больших площадях. Люди, работавшие в цехах, учились военному делу, готовились в случае нужды занять места на оборонительных линиях. Но защитникам Ленинграда в ту пору не хватало вооружения, особенно пулеметов для огневых точек. И вот в ленинградские организации поступило письмо от одного лейтенанта. Он писал, что на военных складах есть довольно много авиационных пулеметов типа ШКАС. Лейтенант предлагал эти пулеметы переделать, снабдив прицелами для стрельбы по наземным целям. Это предложение было сразу же рассмотрено и одобрено. Переделанные ШКАС скоро поступили на огневые точки.

Сотрудники Института морского флота придумали простой прибор, которому дали название «карманный перископ». Прибор состоял из двух маленьких зеркал (40X40 миллиметров), заделанных в раздвижное приспособление. В сложенном виде он умещался в кармане гимнастерки, а раздвинуть его можно было на треть метра. Помню, каким довольным стало лицо командующего фронтом генерала Л. А. Говорова, когда мы показали ему этот прибор. Ведь перископ позволял бойцам вести постоянное наблюдение за противником, видеть все, что делается в поле, не Поднимая головы из окопа, и, таким образом, застраховать себя от снайперских пуль противника.

Производство карманных перископов было организовано в блокадном Ленинграде.

В начале 1942 года на имя А. А. Жданова пришло письмо от сотрудников одного из заводов Кожевникова и Спирова. Они предложили сделать более эффективными наши авиационные бомбы. Дело в том, что бомбы, применявшиеся тогда, срабатывали лишь при ударе о землю и то не мгновенно, а успев уже врезаться в нее. Осколки вылетали из земли вверх веером и поражали живую силу противника лишь на сравнительно ограниченной площади. Артиллеристы знают, что снаряд, разрывающийся над землей, значительно опаснее для людей, чем срабатывающий при ударе о нее. Потому и применяют при стрельбе по живой силе шрапнель и бризантную гранату. И вот изобретатели предложили устройство, благодаря которому и авиационная бомба могла бы взрываться на определенном расстоянии от земли. Устройство состояло из довольно простой радиосхемы, его можно было быстро изготовить. Предложение вызвало большой интерес. Командование приказало мне создать небольшую группу из представителей предприятий и довести дело до конца.

Мы сделали несколько вариантов нового устройства и уже зимой готовились начать испытания. Но как проводить их в осажденном городе? Сбрасывать на противника бомбы с непроверенным механизмом опасно. Если на одной из бомб механизм откажет из-за какойто недоработки, она неминуемо попадет в руки врага, и тот использует ее против нас.

Решили провести испытания в тылу, на Большой земле. Нас — изобретателей, представителя ВВС В. Н. Стрепехова и меня — командировали в район небольшого тылового города, по ту сторону блокадного кольца. Дали бомбардировщик, и мы целый месяц испытывали радиоустройство. Тут же на ходу дорабатывали, совершенствовали его. Опыты прошли удачно. Устройство безусловно можно было пускать в дело.

Я оставил товарищей в этом городе доводить испытания до конца, а сам заторопился в Ленинград, чтобы доложить Военному совету фронта о положительных результатах.

Я собирался лететь на старом бомбардировщике ТБ-3. В то время он стал уже воздушным грузовиком— на нем возили продовольствие в Ленинград. Мне осталось лишь влезть в кабину и устроиться на ящиках с продуктами. Но в этот момент на аэродром прилетел А. А. Новиков, командовавший в то время военно-воздушными силами Ленфронта.

А. А. Новикова я хорошо знал, не раз встречался с ним по делам нашей комиссии, а сейчас занимался вопросом, который интересовал его непосредственно.

Я подошел к нему, рассказал об успехе испытаний. Оказалось, что генерал, вылетавший в воздушные части, действовавшие с внешней стороны блокадного кольца, теперь тоже направлялся в Ленинград. Он предложил мне лететь вместе, на его «Дугласе». Это быстрее, чем на ТБ-3, удобнее и, что было немаловажно, теплее.

Мы сели в «Дуглас» и стали взлетать. Я сидел в хвосте, но вдруг меня сорвало с места так, что я пролетел всю кабину и ударился головой о перегородку пилотского отсека. Когда пришел в себя, услышал, что самолет, распластавшись, лежит на земле. Другие пассажиры тоже сравнительно легко отделались. Могло быть хуже. Выяснилось, что летчик при взлете какимто образом зацепил крылом телеграфный столб…

На следующее утро мы летели через Ладожское озеро на другом бомбардировщике, на этот раз нас сопровождали истребители.