Леонид Млечин - Примаков

Примаков был большой любитель анекдотов. Вот один из его любимых. Встречаются два старика. Один говорит: «Беда со мной! Полностью потерял память. Всё забыл, что знал».

Второй его успокаивает: «Да не бойся ты. У меня было то же самое. Но мне прислали пилюли из Америки, и теперь всё в порядке». Первый: «Слава богу. А как пилюли называются?» Второй задумался: «Знаешь, есть такие цветы, высокий стебель, заканчивается белым или красным цветком… Как они называются?» — «Гвоздики». — «Нет, не гвоздики. На стебле колючки…» — «Розы, что ли?» — «Точно, Роза!» Он поворачивает голову и кричит в сторону кухни: «Роза, Роза, как называются таблетки, которые мне полностью восстановили память?»

— Для нас застолье — это времяпрепровождение, это беседы, — продолжал Оников. — Разговоры у нас были не стандартно-застольные, как принято в Москве. Никого не хочу обидеть, но кавказское застолье имеет свои принципы, свои цели. В молодости мы пили только вина. Когда он сменил вкусы, я не уследил. Но потом рядом с ним ставили именно водку. Даже если стояло множество разных напитков — коньяк, виски, водка, вино, он предпочитал водку. Пьяным, когда голову теряют, я его никогда не видел. У нас культ тостов. Тамадой он был очень хорошим, но когда мы бывали вместе, то обычно я тамада. И он, когда хотел произнести тост, обязательно на меня оглядывался. Что важно в тосте? Во-первых, изюминка — не просто «за здоровье такого-то», надо что-то придумать оригинальное. Он умел. Во-вторых, искренность. В-третьих, доброжелательность. И немногословность. Болтливость не годится. Тосты есть изысканные, есть обязательные. Вот, например, тост: выпьем за здоровье тех, кто пьет за наше здоровье в наше отсутствие. За российским столом считается, что каждый должен высказаться. Если кому-то не дают слова, он обижается. У нас на Кавказе наоборот. Говорит только тамада, и обижается тот, за кого не выпили. Переняли в Москве выражение «алаверды». В порядке алаверды… И что теперь? Я пью за твое здоровье, а он в порядке «алаверды» пьет за мое. Так нельзя. Один тост за одного человека — так положено…

По словам друзей Примакова, рыбалка его не увлекала, страсти к игре у него никогда не было. Карты, шашки, шахматы — не для него. Отдыхал Примаков на юге. Любил море. Всё-таки чуть было не стал морским офицером. В отличие от Бураковского никогда не увлекался охотой. Бураковский многих друзей приобщал к охоте, даже жена с ним ездила, но не Примаков. Общение с друзьями и чтение — вот его досуг. То, что он писал стихи, помогло ему и в трудные минуты жизни. Поэзия дает выход тревогам и печалям.

Непонятно одно: как два таких безумно занятых человека, как Примаков и Бураковский, находили время встречаться?

— Находили и почти что ежедневно, — улыбнулась Лилиана Бураковская. — Если несколько дней не виделись, Владимир Иванович обиженно звонил Евгению Максимовичу: «Ты почему меня бросил? Ты не бросай меня».

— Но как они вырывались из тысячи дел, которыми должны были заниматься? Да разве это мыслимо?

— Потому что они очень талантливы! Талант придает легкость всему. Это умение схватить быстро всё нужное, отбросить ненужное, аккумулировать, пропустить через себя и выдать свое. Владимир Иванович говорил, что хирургические операции — это серьезная работа. Всё остальное — руководство институтом, строительство — это всё ерунда, это игра, это можно сделать так, между прочим.

— И они не уставали от общения? Им не хотелось побыть в одиночестве, закрыться от всех?

— Нет, они очень душевно общались. У них были общие духовные интересы. У них находилось время даже для того, чтобы вместе ходить в мастерские художников.

— И не ссорились?

— Нет, никаких обид. Это же большие люди. Они всё понимают. Я не говорю, что они идеальные, что они святые. Они не были чужды всего человеческого, земного. Но они никогда не жили мелочами. Мелочная суета, мелочные интриги — всё это было далеко от них. Они были выше. Они постоянно спорили о происходящем в стране. Бураковский горячо говорил: «Вот сделайте меня министром внутренних дел, и я вам всю преступность искореню». Примаков ему в шутку отвечал: «Ты хирург, вот и занимайся своим делом». Однажды Евгений Максимович приехал к нам. Сели обедать. Перед обедом надо же по рюмочке выпить. Какие тосты были? «За ушедших» — то есть за родителей и всех, кого мы потеряли. За детей. За друзей. Владимир Иванович сказал тост в честь Жени. А я прибавила: «А у нас Женя еще и лакмусовая бумажка». Он понял, что я имею в виду: я на нем выверяла какие-то вещи, что правильно и что неправильно. Владимир Иванович с ним постоянно советовался. У меня проблемы потом были, уже после смерти Владимира Ивановича. Женя пришел. Как он сказал, так я и сделала. Он знал, как правильно поступить. Я ему доверяла.

— Вы общались с Евгением Максимовичем и когда он руководил правительством, был вторым человеком в стране?

— Общались.

— Когда же он находил время?

— Он всё делал легко.

— И вы запросто могли до него дозвониться?

— Я звонила Ирине Борисовне. Когда он еще был министром иностранных дел, они жили на даче, он сам всегда снимал трубку. Когда стал главой правительства, был страшно занят. Я звонила Ирине Борисовне, напоминала: мы двадцать второго числа собираемся, будет день памяти Владимира Ивановича. Она отвечала: да, да, обязательно придем.

— И приходили?

— Приходили. У нас умер общий друг. Евгений Максимович его очень любил. Он полтора часа стоял на панихиде, опустив голову. Потом еще раз приехал, когда было сорок дней…

Я сделал это отступление, рассказал о личной жизни Евгения Максимовича, совершенно сознательно, чтобы понятнее были мотивы его поступков и решений, имевших немалое значение для судьбы страны.

Семнадцатого августа 1999 года Евгений Максимович Примаков принял предложение блока «Отечество — Вся Россия» возглавить федеральный список для участия в выборах в Государственную думу и был избран председателем координационного совета блока. В августе и даже в сентябре мало кто сомневался, что на грядущих парламентских выборах победу одержит этот мощный блок «Отечество — Вся Россия».

А выборы в Думу воспринимались как репетиция президентских выборов.

За поведением Примакова в 1999 году многие следили с затаенным интересом, понимая, что он может сильно помочь избирательному блоку, к которому присоединится, и сильно помешать другим кандидатам в президенты, если бы решился участвовать в президентских выборах. Первым ему предложил союз московский мэр Лужков.

Юрий Михайлович сам подумывал об участии в президентских выборах, но колебался, реально оценивая свои шансы. Тем не менее в 1999 году он создал движение «Отечество». Когда Примакова отправили в отставку, Лужков сразу заговорил, что Евгений Максимович очень близок к «Отечеству». Союз Лужкова и Примакова казался довольно сильным. Но Евгений Максимович не хотел быть чисто московским кандидатом.