Леонид Млечин - Примаков

Во второй раз Примаков женился на своем лечащем враче — Ирине Борисовне Бокаревой.

Ирина Борисовна работала в санатории «Барвиха», который был самым комфортабельным и престижным в системе Четвертого главного управления при Министерстве здравоохранения СССР. Хотя санаториев и домов отдыха для начальства было много — от Рижского взморья до Сочи, от Курской области до Валдая, в советские времена все большие начальники предпочитали «Барвиху».

Мягкий климат средней полосы, показанный практически при любом заболевании, близость Москвы, большие комнаты, хорошее диетическое питание и настоящая медицина — это привлекало отдыхающих даже не в сезон. Получить путевку в «Барвиху» было особой честью. Здесь отдыхали высшие начальники. Менее высоким чиновникам в путевке отказывали.

Во время войны в «Барвихе» был госпиталь. Тех, кому врачи не сумели помочь, похоронили рядом — военное кладбище сохранилось и по сей день.

Врачи живут в доме для персонала — рядом с санаторием.

Ирина Борисовна Бокарева с семьей приехала из Ставрополя, где окончила медицинский институт, — землячка Горбачева, о чем тогда рассказывала не без гордости. Ее муж тоже работал в «Барвихе» врачом. Дочка училась в школе, на лето ее отправляли к бабушке с дедушкой.

На Ирину Борисовну сразу обратили внимание: милая женщина, улыбчивая. Для всех у нее находилось доброе слово. Она приходила утром к своим пациентам в прекрасном настроении и этим настроением заражала: доброе утро, как вы спали? И спрашивала искренне, участливо. Запоминала все просьбы и пожелания отдыхающих. Говорила не о себе, а о больных, что не так уж часто бывает среди врачей. Пишу об этом со знанием дела — в конце 1980-х в санатории отдыхали мои родители, Ирина Борисовна была их лечащим врачом, и они остались очень довольны.

Ирину Борисовну любили отдыхающие, ценили обслуживающий персонал и, видимо, начальство, потому что она получила большое повышение. Ее поставили заведовать отделением для высшего руководства. Когда в «Барвихе» отдыхал Примаков, Ирина Борисовна сама им занималась. В 1989 году Евгения Максимовича избрали кандидатом в члены политбюро. Отныне ему полагался личный врач, который постоянно наблюдал пациента и в случае необходимости призывал на помощь любых специалистов.

Примаков сам выбрал себе личного врача. Ирина Борисовна много позже рассказала об этом в газетном интервью. Примаков позвонил ей:

— Ирина Борисовна, мне в моем нынешнем положении полагается личный врач. Не хотите им стать?

Она ответила сразу:

— Да.

Это был, несомненно, счастливый случай.

После смерти Лауры Примаков не женился и даже не думал об этом. Но Ирина Борисовна оказалась именно той женщиной, которая ему нужна. Отношения между ними развивались несколько лет.

— Евгения Максимовича, — рассказывала Ирина Борисовна, — останавливала большая, как ему тогда представлялось, разница в возрасте. Меня же пугало, что его родным, друзьям может прийти в голову мысль: не человек мне нужен, а то, что за этим человеком стоит. Положение, должность…

Со временем отношения между ними приобрели чисто личный характер.

— Когда надо было возвращаться домой, я обычно вздыхала: «Как не хочется уходить», — рассказывала Ирина Борисовна. — В одну из таких минут он сказал: «И не надо. Останься навсегда». Вот так и выглядело предложение, которое Евгений Максимович мне сделал за два года до свадьбы.

Он женился во второй раз через семь лет после смерти первой жены. Дочь его поддержала. У Примакова, можно сказать, открылось второе дыхание. Не будь рядом с ним такого человека, как Ирина Борисовна, едва ли бы он справился с теми испытаниями, через которые ему предстояло пройти.

— Его новая жена очень обаятельная, красивая, душевная, — говорила Лилиана Бураковская. — Умница, скромная. Она хорошо, трогательно относится к нам, его друзьям.

Всеволод Овчинников разделял это мнение:

— Его старые соратники очень рады, что рядом с ним была не только дочь Нана, но и другой близкий человек, который в какой-то степени эти утраты может восполнить. Конечно, такие удары судьбы не каждый способен выдержать…

Компенсацией всех горестей было обилие преданных друзей, окружающих Примакова. Он любил друзей, друзья любили его.

На экранах телевизоров Примаков часто представал мрачноватым, кажется, что он был чем-то постоянно недоволен. Когда он стал министром иностранных дел, то первое время появлялся на публике в непроницаемых темных очках. Это производило не очень приятное впечатление. И я, помню, написал полосный материал в «Известиях» о Примакове под заголовком «Темные очки мешают увидеть истинное лицо министра». Видимо, кто-то еще ему сказал об этом, и он вскоре очки сменил, чтобы можно было видеть его глаза.

Его друзья в один голос уверяли, что в жизни он совершенно другой человек.

В день, когда Примакова утверждали в Государственной думе на пост премьер-министра и он выступал перед депутатами со словами: «Я не фокусник», его друга Валентина Зорина увезли в больницу с подозрением на перитонит. Вечером, узнав об этом от жены, новый глава правительства приехал в больницу, чтобы навестить товарища.

Когда на перекрестке Рублевского и Успенского шоссе открылось новое здание Научно-исследовательского института кардиохирургии имени В. И. Бураковского, глава правительства, отложив другие дела, побывал на открытии и сказал несколько теплых слов. Телекамеры показали лицо Примакова, который печально смотрел на бюст своего покойного друга, чьим именем назван институт. Примаков сыграл не последнюю роль в том, что эта стройка, которая началась еще при жизни Бураковского, завершилась.

Когда академик Александр Яковлев отмечал свое семидесятипятилетие, Примаков, разумеется, приехал к нему на работу. Все ушли, оставили их вдвоем за накрытым столом. Примакову предстояли трудные переговоры с директором-распорядителем Международного валютного фонда Мишелем Камдессю. Это не помешало ему произнести несколько тостов и выпить за здоровье юбиляра энное число рюмок водки — без ущерба для сложных отношений России с Международным валютным фондом.

Двадцать пятого декабря 1998 года, на следующий день после того, как Государственная дума в первом чтении утвердила проект представленного правительством бюджета, Примаков в девять утра приехал в здание «Известий» на Тверской, чтобы поздравить Станислава Кондрашова с семидесятилетием. Попил с ним чаю, посидел часок и только после этого поехал в правительство, где его ждала встреча с президентом Белоруссии Александром Григорьевичем Лукашенко.

Если он кому-то поверил, сложились дружеские отношения, тут хоть что — даже если человека снимали с должности, с грязью мешали, — Примаков к нему не менялся. Он продолжал созваниваться с этим человеком, встречаться. Один из политиков, чье имя не так давно гремело, а теперь почти забыто, лишенный должностей и, кажется, вообще работы, говорил о Примакове: