Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

А. С. Пушкин за время нахождения своего в селе Михайловском (Зуеве), т. е. в течение двух лет, часто бывал в Святых горах, приходил в монастырь и по целым часам гулял на Святой горе около храма, а иногда даже на том самом месте, где теперь похоронен. Когда он приехал в Михайловское, он никакого внимания не обращал на своё сельское и домашнее хозяйство; ему было всё равно, где находились его крепостные и дворовые крестьяне, на его ли работе (барщине) или у себя в деревне. Это было как будто не его хозяйство. Его можно было видеть гулявшим по дороге около деревень или в лесу. Бывало, идёт А. С. Пушкин дорогою, возьмёт свою палку и кинет вперёд, дойдёт до неё, подымет и опять бросит вперёд, и продолжает другой раз кидать её до тех пор, пока приходил домой в село. А. С. Пушкин посещал и Святогорскую ярмарку, и его всегда можно было видеть около столпившихся и певших свои припевки старцев. Он заберётся в их толпу и записывает, что они поют, а иногда и сам пел с ними разные припевки. Один раз Пушкин был переодевшись старцем и находился в Святогорском монастыре на девятой ярмарке в толпе нищих, а в это время проходил мимо их исправник. Услыхавши, что поют нищие, он приказал их арестовать, но когда узнал, что тут в толпе находится Пушкин, он их освободил, и с тех пор как только полиция увидит, что в толпе нищих находится Пушкин, то полицейские уходят, как будто никого не видели. К нему в село тогда приезжали господа, его знакомые, но всегда на самое короткое время, а также приезжал из Святогорского монастыря монах, беседовал с ним или ходил с ним вдвоём по лесу; а иногда А. С. Пушкин ходил около собравшихся толпою в праздники крестьян, и если они пели песни или разговаривали что-нибудь, он, бывало, остановится и записывает их песни, рассказы и шутки. Он всегда любил ходить пешком, и очень редко его можно было видеть ехавшим в экипаже. Больше же его можно было видеть одного гулявшим, но в крестьянские избы никогда не заходил, а любил иногда разговаривать с крестьянами на улице.

Записывал послушник Владимиров. Верно: Настоятель Святогорского монастыря архимандрит Николай. 1891 г. октября 31 дня.

«РА». 1892. № 1. С. 96—97.

А. С. Пушкина я видел в первый раз в Москве, в Большом театре, во время празднеств, последовавших за коронациею императора Николая Павловича.

Театр наполняли придворные, военные и гражданские сановники, иностранные дипломаты, словом — всё высшее, блестящее общество Петербурга и Москвы.

Когда Пушкин, только что возвратившийся из деревни, где жил в изгнании и откуда вызвал его Государь, вошёл в партер, мгновенно пронёсся по всему театру говор, повторявший его имя: все взоры, всё внимание обратились на него.

У разъезда толпились около него и издали указывали его по бывшей на нём светлой пуховой шляпе. Он стоял тогда на высшей степени своей популярности.

Дня через два Е. Баратынский, другой поэт-изгнанник, недавно оставивший печальные граниты Финляндии, повёз меня к Пушкину, в гостиницу Hôtel du Nord на Тверской. Пушкин был со мною очень приветлив.

С этого времени я довольно часто встречался с Пушкиным в Москве и Петербурге, куда он скоро потом переселился. Он легко знакомился, сближался, особенно с молодыми людьми, вёл, по-видимому, самую рассеянную жизнь, танцевал на балах, волочился за женщинами, играл в карты, участвовал в пирах тогдашней молодёжи, посещал разные слои общества.

Среди всех светских развлечений он порой бывал мрачен, в нём было заметно какое-то грустное беспокойство, какое-то неравенство духа; казалось, он чем-то томился, куда-то порывался. По многим признакам я мог убедиться, что покровительство и опека императора Николая Павловича тяготили его и душили [932]. Посредником своих милостей и благодеяний Государь назначил графа Бенкендорфа, начальника жандармов. К нему Пушкин должен был обращаться во всех случаях. Началась Турецкая война. Пушкин пришёл к Бенкендорфу проситься волонтёром в армию. Бенкендорф отвечал ему, что Государь строго запретил, чтобы в действующей армии находился кто-либо, не принадлежащий к её составу, но при этом благосклонно предложил средство участвовать в походе: хотите, сказал он, я определю вас в мою канцелярию и возьму с собою. Пушкину предлагали служить в канцелярии III-го отделения!

Пушкин просился за границу, его не пустили. Он собирался даже ехать с бароном Шилингом в Сибирь, на границу Китая. Не знаю, почему не сбылось его намерение, но следы его остались в стихотворении:

и пр [933].

Наконец, весною в 1829 г., Пушкин уехал на Кавказ. Из Тифлиса он написал к гр. Паскевичу и, получив от него позволение, догнал армию при переходе её через хребет Саган-Лу. Памятником этой поездки осталось прекрасное описание Путешествие в Арзерумво время похода 1829 г.

По возвращении Пушкина в Петербург Государь спросил его, как он смел приехать в армию. Пушкин отвечал, что главнокомандующий позволил ему. Государь возразил: Надобно было проситься у меня. Разве не знаете, что армия моя?

Слышал я всё это тогда же от самого Пушкина.

По выходе в свет его Истории Пугачёвского бунта появилась пошлая на неё критика в «Сыне Отечества». Только что прочитав эту критику, я пошёл на Невский проспект, встретил Пушкина и шутя приветствовал его следующей оттуда фразой: «Александр Сергеевич! Зачем не описали вы нам пером Байрона всех ужасов Пугачёвщины?» Пушкин рассмеялся и сказал: «Каких им нужно ещё ужасов? У меня целый том наполнен списками дворян, которых Пугачёв перевешал. Кажется, этого достаточно!» [934]

После 1830 г. Пушкина женатого я видал реже. Во время его дуэли я был несколько болен и не выходил из комнаты. Узнав о его смерти, я с принуждением оделся и отправился на его квартиру на Мойке, близ Певческого моста, в нижнем этаже дома князя Волконского. У гроба был беспрерывный прилив людей всех состояний, приходивших поклониться праху любимого, народного поэта. Здесь я узнал, что отпевание тела его будет в Адмиралтейской церкви. На другой день, в назначенное время, подъезжаю к этой церкви и, к удивлению моему, вижу, что двери заперты, а около бродят несколько человек в таком же недоумении, как и я. Оказалось, что из опасения какой-либо манифестации на похоронах Пушкина, накануне, в ночь, приказано переменить место отпевания. Оно происходило в Конюшенной церкви. Когда по разным соображениям и расспросам я добрался туда, гроб уже выносили из церкви несколько друзей и лицейских товарищей покойного. Сколько мне помнится, австрийский посланник граф Фикельмон и французский граф Барант одни были в мундирах и лентах.