Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

С утра все члены Августейшей фамилии (кроме младших Великих князей и Великой княгини Екатерины Павловны, которая тогда жила в Твери), первые чины двора, министры, члены государственного совета и проч., собрались в придворную Царскосельскую церковь, которая вместе была и лицейскою церковью, находясь в середине здания и соединяя комнаты Лицея с Государевыми покоями [141] Лицейской церковью была стоящая в лицейском садике старинная, середины XVIII века, Знаменская церковь. . Директор Лицея привёл в церковь всех воспитанников, профессоров и чиновников открываемого заведения. Отслушана была литургия, и потом всё собрание прошло по комнатам Лицея, в предшествии придворных певчих и духовенства, которое освятило их кроплением святой воды. Затем все собрались в залу, где прочитаны были некоторые места из Высочайше пожалованной Лицею грамоты. Министр просвещения передал эту грамоту директору для хранения [142] Ныне экспонируется в музее Лицея. . За речью, которую произнёс директор [143] См. «Период. соч. об успехах нар. просв.», 1812, № XXXII. , профессор Кошанский прочёл список чиновников Лицея и принятых в оный воспитанников. Наконец к сим последним обратился с речью профессор Куницын. Впечатление, произведённое этой речью, сохранялось в памяти Пушкина через 25 лет, как видно из вышеприведённых стихов, написанных в 1836 году. В этой речи, за которую Куницын получил орден, между прочим читаем: «Познания ваши должны быть обширны, ибо вы будете иметь непосредственное влияние на благо целого общества. Государственный человек должен знать всё, что только прикасается к кругу его действия… Государственный человек, будучи возвышен над прочими, обращает на себя взоры своих сограждан; его слова и поступки служат для них примером. Если нравы его беспорочны, то он может образовать народную нравственность более собственным примером, нежели властию… Благорастворённый воздух, безмолвное уединение, воспоминание о великой в жёнах и о воспитании в сём месте Августейшего Внука Ея, воскриляет младые таланты… Вы ли не устрашитесь быть последними в вашем роде? Вы ли захотите смешаться с толпою людей обыкновенных, пресмыкающихся в неизвестности и каждый день поглощаемых волнами забвения? Нет! да не развратит мысль сия вашего воображения. Любовь к славе и отечеству должна быть вашим руководителем!» [144] Речь эта, названная Наставлением о цели и пользе воспитания их (т. е. лицеистов), напечатана в вышеупоминаемом «Периодическом сочинении», № XXXII, 1812 года. Вместе с речью директора Малиновского она оттиснута была в числе 300 экземпляров, которые розданы были посетителям в день открытия Лицея и разосланы по учёным и учебным заведениям. См. у г. Гаевского, стр. 64. По окончании речи Государь осмотрел помещение воспитанников [145] Собственное помещение лицеистов состояло из отдельных комнат, которые шли в два ряда, разделяемые коридором. По концам коридора стояли две огромные умывальницы. Каждый воспитанник имел особую комнату, с кроватью и всеми необходимыми принадлежностями. В одной из этих комнат помещался надзиратель. Проволочные решётки в верхних половинах дверей давали возможность из коридора видеть, что делалось в комнатах. и удостоил своего присутствия обеденный стол их. Торжество заключилось иллюминациею.

Это происходило в четверг. Через четыре дня, в понедельник, 23-го октября, началось в Лицее учение [146] См. у г. Гаевского, стр. 65. .

Преподавание наук в Лицее, как и всё внутреннее устройство его, имело особенный характер. Уравненный в правах с русскими университетами [147] См. постановление. Лицей даже превышает университеты: воспитанники его могут получать в гражданской службе от 14 до 9-го класса, а в военную поступают наравне с воспитанниками Пажеского корпуса. , он не походил на сии последние уже по самому возрасту своих питомцев, которые при поступлении имели от 10 до 12 лет [148] Там же. , но, с другой стороны, в высшем, четвёртом курсе Лицея преподавалось учение, обыкновенно излагаемое только с университетских кафедр. Таким образом, он соединял в себе характеры так называемых высших и средних учебных заведений. Лицеист в течение шести лет узнавал науки от первых начатков до философических обозрений.

В «Постановлении о лицее» подробно изложены предметы, способ и распределение преподавания. Там сказано, что «самое большое число часов в неделю должно посвящать обучению грамматики, наук исторических и словесности, особливо языкам иностранным, которые должны быть преподаваемы ежедневно не менее 4 часов». Директору вменялось в обязанность стараться о том, чтобы воспитанники разговаривали между собою на французском и немецком языках подённо. Языкам греческому, английскому и итальянскому вовсе не учили. Латинскому языку дано было второстепенное место; его причислили к кафедре русской словесности, которую занимал профессор Николай Фёдорович Кошанский [149] Кошанский приобрёл общую известность своими общею и частною реториками, которые лишь в недавнее время вышли из употребления. Пушкин не учился по этим руководствам: Общая реторика (имевшая 9 изданий) появилась в первый раз в 1829 году, а частная (5 изданий) в 1832 году. Кроме того, Кошанский известен своею латинскою грамматикою, составленною по Бредеру, имевшею 11 изданий (уже в 1823 году 3-е издание), Корнелием Непотом и баснями Федра. Он напечатал также несколько переводов. Кошанский по смерти Малиновского несколько времени исправлял должность директора Лицея (см. памятную книжку Лицея на 1852—1853 год, стр. 66). Г. Гаевский, на 68 стр. первой статьи своей о Дельвиге, говорит, что в последний год пребывания в Лицее Пушкина Кошанского заменил профессор П. Г. Георгиевский. Кажется, это не так: при описании выпускного акта 1817 года Кошанский упоминается в числе профессоров; про него сказано, что он получил орден Св. Владимира 4-й степени. (См. Сын Отеч. 1817 года, № 26, стр. 277). Заимствуем у г. Гаевского следующее любопытное и характеристическое известие. П. А. Плетнёв сочинил послание к Дельвигу, начинавшееся вопросом: «Дельвиг, где ты учился языку богов?» — «У Кошанского»,— отвечал Дельвиг. . Он учил также и языку церковно-славянскому. В § 45 постановления читаем: «Учение Славянской грамматики для коренного познания Российского слова необходимо; а потому и должно быть обращено на часть сию особенное внимание». На последнем курсе лицеисты слушали историю изящных искусств по Винкельману. Вообще в преподавании словесности или «изящных письмен», как названа она в постановлении, главным почиталось чтение образцов. Рядом с ним деятельно шли практические упражнения, и ученики подавали Кошанскому свои сочинения не только в прозе, но и в стихах, обычай, может быть, перенесённый из Московского университетского пансиона, в котором Кошанский учился и, кажется, некоторое время был преподавателем. Об этих стихотворных упражнениях в классе сохранился забавный анекдот. Профессор задал в классе написать сочинение на тему: Восход солнца. Все ученики написали, кто как умел, и подали профессору свои листки и тетрадки. Остановка была за одним учеником, который никак не мог совладеть с трудною темою; у него была написана только одна фраза: «Грядёт с заката царь природы». Он стал просить Пушкина помочь ему. «Изволь»,— отвечал Пушкин, и, в одну минуту прибавив к приведённому началу следующие три стиха: