Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

«Дорогая мама! Сначала меня повели в ванную, но мыть не стали: сказали, что я чистый. Дали нижнюю рубашку и белые штаны вместо кальсон. Потом повели в палату. Всего здесь шесть мальчиков. Встретили меня хорошо. Обед шикарный: щи, шесть кусков колбасы и стакан соевого молока. После обеда — тихий час. Все спят, а я тебе пишу. Тут очень хорошая уборная. Мама! Принеси мне валенки, так будет теплее. Спасибо за Иркин обед. А как же она без обеда будет работать на стройке?

Целую тебя крепко, твой Женя».

«…Принеси мне книги и карты. Завтра не дадут кушать, так как возьмут кровь и мочу. Здесь очень хорошо, но водятся крысы и ночью ходят по палате и едят все, что не закрыто.

…Ну, наелся!!! Съел две порции супа. Если ты очень хочешь, то принеси мне передачу».

«…Все кушают, а я голодаю — будут брать кровь. Если есть, принеси мне кусочек мыла. Сегодня ночью ребята ловили крыс, но уснули, и крысы съели всю приманку — кусок хлеба!

…Ну, наелся!!! Сейчас сделали пирке и принесли завтрак: тарелку лапши и сладкий чай. Самое главное — пришли книги. Мама! Если можешь, приходи два раза в день, Или пусть Ира приходит».

«…Чувствую себя хорошо. Мне здесь нравится. Ребята хорошие, и домой не хочется. Хочу все, что ты принесешь».

«Мама! Ребята говорят, что когда им делали пирке, то у них ничего не было, а у меня то место вздулось и болит. Хорошо это или плохо?..»

«…Ночью мы опять ловили крыс, но уснули, и они утащили всю приманку».

«…Я вовсе ни с кем не дрался. Просто у меня один мальчишка сдернул одеяло, а я его стукнул, и он заплакал. В это время вошла сестра и сказала, что я дерусь. А он первый лез ко мне. Мы уже давно помирились, и он даже мне кровать застелил. Ему двенадцать лет, зовут Вовой. У него ноги косые, он когда ходит, то с боку на бок переваливается. Его все прозвали «Мишка косолапый».

«…Ты спрашиваешь, продать ли патефон. Если дадут 1500 рублей, то не надо. А за 2000 рублей продай».

«Мама! Мне очень хочется чего-нибудь кислого. Мне бы соленый огурец!»

«Ира! Если не жалко, принеси мне твой альбом с песнями. Мы тут поем, и нам весело. Вот почему-то температура вечерами держится и бугры не проходят. А сегодня и на руке вскочил».

«Мама! Я сейчас спросил у врача, что у меня за болезнь. Она сказала, что у меня ноги болят и из-за этого температура. Мне нужен только покой и питание. Так что ты не беспокойся».

«…Если придет письмо от Миши, сразу принеси. А то я все жду и жду!!!»

«Дорогая Ира! Спасибо за твои обеды. Я ем теперь два обеда — свой и твой. А как же ты? Да и стройка у тебя кончается. А когда начнешь учиться?»

«…Пишу тебе радостную весть — я поправился на 800 грамм. Только вот температура и бугры болят».

«…Случилось несчастье! Я сейчас увидел, что молоко протухло и простокваши не получилось. Очень обидно. Принесли ужин: две лепешки и две кружки чаю».

«…Мне даже не верится, что скоро поедем в Москву. Чувствую себя хорошо, вот только бугры большие и температура. Переведут ли меня в седьмой класс или придется сдавать экзамены в Москве? Знаешь, чем я занимаюсь? Гадаю! Тут у нас один мальчик из деревни здорово гадает. И меня научил. Мне выпала дальняя дорога и свидание с папой».

«…Крысы сожрали последние остатки хлеба. Но если тебе нечего принести, не надо — я не голодный!..»

«…Сестра сказала, что если у меня пирке вспухло, то я болен. Все равно не забудь взять меня домой, когда выяснится с Москвой».

«…Ура!!! Все крысы издохли!! Не забудь принести еще книги».

«…Сейчас меня смотрел врач и сказал, что будут новые бугры. Надо лежать и кушать. Но кушать ты мне не приноси — я совсем расхотел, даже что дают, не съедаю…»

«Мама! Неужели мы через десять дней уедем в Москву? Что-то не верится! Я беру на себя обязательство поправиться к отъезду на 300 грамм.

Раздобудь еще книги…»

«Дорогая мама! Сейчас был врач. Сказал, что надо лежать и кушать сливочное масло. Продай патефон, даже задешево. У меня сильный жар».

«Дорогая мамочка! Очень обрадовался, что едем в Москву и что обо мне заботятся в ЦСУ и дали масло. Только есть совсем не хочется…»

«Мама или Ира! Приходите ко мне два раза в день. Если придете утром, пишите, что придете вечером. А если придете вечером, пишите, что придете утром. Я очень соскучился и хочу домой».

«…Не оставят ли меня на второй год? Ведь я занимаюсь и могу сдать экзамены».

«Мама! Ты пишешь, что возьмешь меня домой завтра или послезавтра. В любом случае возьми меня завтра, а то я здесь от волнения только похудею. Мама! Возьми меня завтра обязательно, а то я с тоски умру. Возьми!!!»

…Взяла его мама домой под расписку.

Спустя много лет, навестив меня в больнице, Женя скажет:

— Мы вчера перечитывали мою с мамой томскую переписку, и в каждой ее записке: «Женечка! Посылаю тебе Ирочкин обед».

И — тут же, без перехода:

— А может быть, ты оттого и слегла теперь!

Вернулись в Москву весной сорок третьего года. Ночью город еще погружался во мрак — ни в окнах, ни на улицах не было огней.

Женю внесли в квартиру на носилках. Моя тетя Маня, врач, сразу же устроила его в туберкулезный санаторий под Москвой, в котором он быстро поправлялся.

«Дорогие! Живу хорошо. Бок перестал болеть. Настроение хорошее, а домой и хочется и не хочется. Ребят здесь много, так что скучать не приходится.

Решил собрать и насушить грибов. Собрал пять белых и положил, а через день вместо грибов нашел червей.

Санаторием я очень доволен. Нас, больших ребят, четверо, ждем старших девочек. Играем в шахматы, волейбол, читаем, иногда бывает кино. Хоть я и прозаик, как ты, Ира, пишешь, но мне было бы гораздо хуже, если бы здесь не было такой природы.

Сейчас у нас педагог заболела, а другую мы выжили…»

Так Женя выздоровел и окончил нормальную московскую школу. Учился он легко, все схватывал на лету, кроме, пожалуй, письменной литературы. Я сама его избаловала — писала сочинения, которые он переписывал. Школьные годы в Москве были очень счастливые. Класс блистал талантливыми ребятами, умевшими по-настоящему дружить и вынесшими свою дружбу в большую жизнь.

Мы с Женей кончали одновременно: он — школу, я — институт. И хотя мне много приходилось работать над дипломом, я выкроила время и написала все возможные сочинения по Горькому и Маяковскому. Одна такая тема попалась на выпускном экзамене, и Женя спокойно переписал сочинение. Только допустил одну ошибку и из-за этой четверки не был награжден золотой медалью.

Экзамены в институт были труднее. Женя в десятом классе долго колебался между механико-математическим факультетом университета и медицинским институтом — тут сказалось сильное влияние обеих сестер отца, врачей. И все-таки тяга к математике победила. От экзаменов по математике и физике он был освобожден, так как еще раньше прошел конкурс по этим предметам на московских олимпиадах.