Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Твоя душевная теплота позволяет мне делиться с тобой своим внутренним миром, и я порой раскрываю себя больше, чем, может быть, следовало бы. Не стесняйся, пожалуйста, и, если я где-то «блукаю», скажи прямо, только не жалей.

У меня после всех семейных передряг, когда жена окончательно сказала, что уйдет от меня, да плюс грипп, идет обострение болезни. Все это выбивает из седла, но ничего, я и на этот раз соберусь, стисну зубы и начну борьбу сначала, в который раз. Мне так хочется встать, Ира! Ну, хватит о болезни.

Прими мой привет, твой Костя».

Надпись на фотографии:

«Моей далекой звезде, моей дорогой Ирине, которая будет светить мне до конца моей жизни».

«Родная моя Ира!

Такой ты предстала передо мной в своих письмах, которые так дороги мне. Ведь подобных писем я никогда не получал даже будучи здоровым. К письмам твоим я нередко обращаюсь, когда мне бывает одиноко и трудно. Душа твоя подобна раскидистому дереву для утомленного знойным днем путника. Мне было приятно прочесть, что и мои письма согревают тебя. Осмелюсь обратиться еще с одной просьбой — пришли мне твое теперешнее фото. Сейчас — я в этом воочию убедился — ты уже не та, что на карточке в цветах. Тогда ты была красива своей молодостью, теперь ты красива своей зрелой душой.

Интересно, какие цветы ты больше всего любишь? А какие книги предпочитаешь? Какие песни поешь?..

Привет тебе, милый мой друг!

Твой Костя».

«Привет из «Березовой рощи»!

Сегодня я на даче. Встал рано, и первая мысль — о тебе. Ты все больше заполняешь мое сознание. Теперь я уже не один, ты всегда со мной. День хмурый, но тепло. Окно открыто, и передо мной сад и лес. Под самым окном цветут розы, чуть левее — крупные пионы и голубоватые ирисы. Как бы я хотел положить все это к твоим ногам… Встреча с тобой заменила мне многое из того, что я потерял.

Все время слышно щебетание птиц. Как было бы хорошо, если бы и ты была со мной. Так будет, если я встану на ноги. Твою фотографию взял с собой на дачу. Пишу тебе и поглядываю на нее. А пишу сегодня медленно. Больше думаю о тебе, чем пишу.

Всегда твой Костя.

P. S. Сейчас приехал на дачу старший сын и объявил: две переэкзаменовки на осень».

«Милый друг!

Мне пока не везет: сегодня в ночь я перестал чувствовать ноги. Что-то будет завтра… Может быть, ты сумеешь достать в Москве лекарство, которого у нас нет (рецепт прилагаю). Надо стиснуть зубы и твердить: будет лучше. Да, ты права, конечно, впереди огни! Но как трудно в это верить! С работой тоже пока ничего не слышно. А без труда я уже не мыслю жизни. Прочитав твое письмо, вспомнил Горького: «Человеку надо почаще говорить, что он хороший».

Я не писал тебе о самом тяжелом в моей жизни. Младший сын Андрей еще мал и близок ко мне, а со старшим, Сергеем, нет сладу. Ему шестнадцать лет, а он не хочет знать никаких забот и обязанностей. Все мои слова гасятся другой стороной. Мать, стараясь завоевать его таким путем, не понимает, что тоже будет пожинать, пусть позднее, чем я, плоды своего воспитания. Я могу весь день ждать голодным прихода сына (младший обедает в школе), в нем ничего не шевельнется — ни совести, ни даже жалости. А подчас он не скрывает своего недовольства моим материальным положением. Не подумай, что я жалуюсь, я только делюсь с тобой. Лишь бы младший не последовал примеру старшего. Утешает и одновременно волнует, что детям я еще нужен. Мне не хочется более писать тебе дурного, пусть на душе твоей будет спокойно.

Твой Костя».

«Дорогая моя Ира!

Твоя отзывчивость подобна влаге в пустыне, это бальзам для израненного сердца. Твое внимание лучше лекарства (хотя и за лекарство, которое ты достала, тоже большое спасибо). Письма твои я читаю дня по три. Хорошо, что ты пишешь с открытым сердцем. «Ни к чему я не пришла и ничему не научилась». Искренность этих строк дошла до меня лучше, чем твои призывы к спокойствию. Я очень верю, дорогая Ира, что мы еще встретимся по-настоящему. Этого не может не произойти.

Раньше я не писал тебе много, считая это неудобным, но… ты стала мне другом. Тебе несу я все свои мысли, переживания, боль. Это, наверное, эгоистично и не по-мужски. Ты пишешь: «Только не падай духом, думай о том, что будет лучше». Так ведь это же основной метод моего лечения. Он и какая-нибудь работа. Из редакции пока ответа нет.

Благодарю тебя за то, что принимаешь близко к сердцу судьбу моих сыновей. Ты права, старшего сына я как-то недоглядел. Много работал, не очень-то уделял ему внимание. Но за младшего я еще поборюсь. Борьба за него, как я уже отчетливо понимаю, будет идти до конца моей жизни, потому что конец придет раньше, чем сын вырастет. Впрочем, может случиться и другое — борьба прекратится, ибо уже не за кого будет мне бороться. Не потому, что сдамся, а потому, что потерплю поражение в этой неравной борьбе. Сдаться и потерпеть поражение не одно и то же. Но тогда сын уже не поймет этого… Ира, неужели жена отнимет у меня еще и Андрюшу?..

Твой Костя».

«Здравствуй, друг мой!

Теплый летний день. Я встаю в шесть часов. В это время солнце под углом смотрит своим ясным утренним ликом в окно комнаты, где стоит моя кровать. Начинается день. Как хотелось бы сказать: «начинается трудовой день». Но, увы, день обычный, каких прошло много. День за днем, год за годом — так пошел шестой год моей болезни. Жизнь есть жизнь, и она изобилует трудностями. Моя задача — обходить подводные камни. Я, кажется, покончил со всякими ненужными переживаниями. Правда, дорогой ценой, но все же нашел в себе силы принимать все, кроме заботы о ребятах, спокойно, без малейшего волнения. Теперь я уже не чувствую себя ни оскорбленным, ни униженным. Ты права — впереди огни!

Мне приятно было прочесть оценку моей статьи, а главное, что ее в ближайшее время напечатают. Значит, есть еще порох в пороховницах! Ты правильно заметила, что всякая работа хороша, но я бы предпочел остановить свой выбор на рецензировании работ на педагогические темы или работ заочников по истории.

Твое последнее письмо о многом сказало, оно помогло мне найти себя, я выбрался на прямую дорогу. Нужность моя Андрюше, дружба с тобой помогли мне продолжать борьбу за жизнь.

Ирок, уже второй час ночи, а я с тобой, и мне хорошо, и спать не хочется!!! (Чувствуешь, я пишу письмо с перерывами.)

Писать? Но у меня нет таланта, да и достаточного жизненного опыта тоже. Словесной руды в прозе и без меня много. Вот бы так, как у Чехова: уж если у него повешено ружье на стенку, то оно обязательно выстрелит. Нет, чтобы писать, надо иметь что сказать людям, а я и сам, как видишь, в поводыре нуждаюсь.

Ира, свет мой, ты много помогаешь мне своим вмешательством в болото редакции. Благодарю тебя. И — спокойной ночи!

Твой Костя».