Михаил Никольский - Кровью своего сердца

Младший сын Александр с золотой медалью после средней школы успешно окончил приборостроительный факультет Ленинградского кораблестроительного института и получил диплом с отличием. Сейчас работает на одном из крупных предприятий в городе на Неве. В прошлом году его сын Михаил стал студентом Ленинградского политехнического института.

Дочь Наташа в аттестате за курс средней школы имела одни пятерки, но единственная четверка по физике за 9-й класс не давала возможности получить золотую медаль. Она тоже успешно окончила Ленинградский электротехнический институт связи имени Бонч-Бруевича по специальности автоматическая электросвязь. С 1979 года работает в Свердловской областном управлении связи. Стараются учиться на «отлично» и «хорошо» все мои внуки и внучки.

С февраля 1987 года на конференции избран заместителем председателя Слуцкого городского и районного Совета ветеранов войны, труда и Вооруженных Сил, а с марта 1989 года — председателем Слуцкого городского и районного Совета ветеранов на общественных началах, которым и являюсь в настоящее время до очередной отчетно-выборной конференции ветеранской организации Случчины в сентябре 1991 года.

Вроде бы и закончил уже, а память всё возвращается в военные годы…

Стоит вспомнить еще один эпизод, связанный с уничтожением железнодорожного моста через реку Птичь длиной 137 метров. Операция называлась «Эхо на Полесье», проводилась она под командованием Р.Н.Мачульского 144. Наш отряд получил задание сделать засаду на дороге из Копаткевич на станцию Птичь. Мне с товарищами пришлось ночью поставить на этой дороге 7 мин и замаскировать их, чтобы никто не обнаружил. В 6 часов утра 4 ноября 1942 года по сигналу ракеты группа подрывников устремилась к мосту, и вскоре на опорах моста было закреплено около 500 килограмм взрывчатки. Минут через 40 раздался сильный взрыв, и мост был успешно уничтожен. Когда совсем рассвело, и ракетой была дана команда уходить с места операции, группа под командованием комиссара Алексея Васильевича Львова продолжала сидеть в засаде в сосновом низкорослом лесочке около дороги. Вот уже прошли от железной дороги несколько отрядов, группа из штаба соединения, наши ребята тоже начали выходить, собираясь следовать за остальными, как вдруг наблюдатели с верхушки высокой сосны передали сигнал «приготовиться к бою», мол, едут немцы на подводах, их более двух десятков пароконок.

Конный отряд партизан на переправе

По команде комиссара тут же все подготовились к бою, залегли и замаскировались. Когда первая пароконная повозка взорвалась на мине, остальные свернули с дороги и остановились. Немцы быстро выстроились в цепь для наступления. Они шли, бесприцельно стреляя из автоматов. Львов приказал обходить врага с двух сторон, прикрываясь за сосенками и кочками. Мне пришлось бежать рядом с комиссаром, пригибаясь и не обнаруживая себя до времени. Затем Львов говорит мне: «Давай, в ту сторону беги. Вроде, там стрельба». Повернул влево от него, немного пробежал и вдруг увидел, что попал в тыл противнику, что три немца лежат и стреляют в противоположную от меня сторону. «Значит, не заметили…» Тут же даю команду на немецком языке: «Хенде хох! Бросай оружие!»

Как оказалось позже это были не немцы, а чехословаки, и мне такой формы встречать не приходилось. Все трое послушно встали с земли, побросали оружие и подняли руки. По моему знаку они отошли в сторонку, а я подобрал карабин, автомат и ручной пулемет с пистолетом «чехословацкой зброевки» из города Брно. Нацепил на себя трофейное оружие и веду их один к месту сбора, так как бой уже прекратился. «Где ты их захватил? — спрашивали ребята, — Как тебе это удалось?» Вскоре доложил комиссару отряда А.В.Львову, как это произошло, и заменил с его разрешения свою трехлинейку на автомат и пистолет с запасом патронов. За эту операцию мне, как и другим отличившимся в бою, была объявлена благодарность. Пленные чехословаки были отпущены на свободу 145.

Помню, мне еще пришлось писать на русском языке обращение к чехословакам, чтобы они сдавались в плен и не воевали против своих братьев-славян.

Поскольку в отряде командиры и комиссары часто менялись (А.В.Львова в начале 1943 года перевели командиром партизанской бригады в Глусский район), а остальные или не знали, или забыли об этой операции, то на мой личный счет это не было занесено и потому не попало в «Боевую характеристику». Но, что было, то было, как говорят, из песни слова не выкинешь.

Почти через сорок лет после освобождения Белоруссии я узнал подробности еще об одном эпизоде, в котором пришлось принимать непосредственное участие.

Приехали как-то ко мне в гости в Слуцк боевые друзья Леонид Манкевич из Москвы и Карл Куркевич из Риги.

Леонид Манкевич, Карл Куркевич и Михаил Никольский, 1982 год

Решили поехать в Любань по знакомым партизанским тропам. Прежде всего заехали в деревню Осовец Ляховского сельсовета, где завучем средней школы работала Ольга Павловна Арестович. Конечно же, она никого из нас не узнала. А я ее вообще ни разу не видел в лицо, так как со связными нашего отряда все дела вел Леонид Манкевич. Она была тогда совсем молоденькой девушкой. Училась до войны в одном классе с Леонидом. Предполагаю, они даже симпатизировали друг другу. В начале войны Леонид обучал ее стрельбе из винтовки и нагана.

Летом 1942 года Ольга официально стала связной нашего отряда. Как правило, со связными имел дело только один человек, а мы с Куркевичем стояли метров за 300, притаившись за кустами в качестве часовых, чтобы никто не помешал выполнению задания. Однажды мы заметили что-то неладное с нашей связной, но спрашивать не полагалось, если что надо, старший в свое время сам скажет. О том, что тогда произошло, рассказала сама Ольга Павловна после того, как каждый назвал себя и она, наконец, узнала Леонида.

После кратких разговоров хозяйка с чисто белорусским гостеприимством быстро накрыла на стол и стала угощать дорогих гостей. О том трагическом факте в основном рассказывал сам Леонид, она лишь изредка уточняла детали, рыдая горькими слезами и переживая свое прежнее страшное волнение. А получилось следующее.

До войны с Ольгой учился в одном классе односельчанин. Ему Ольга очень нравилась, и он страстно добивался ее согласия на «дружбу». Когда она ему вежливо отказала, он затаил обиду и стал следить за ней. С началом войны он добровольно поступил в полицию в Любани. Как-то летом 1942 года по деревне разошлись слухи, что на нескольких грузовых автомашинах приехали немцы и полицаи, чтобы силой забрать молодежь для отправки в Германию. В поселок, где жила у родителей Ольга, пришел ее «знакомый» полицай. Мать начала просить и уговаривать его, чтобы отпустил дочь, как свой человек. Полицай был непреклонен. Мать собрала узелок для дочки, и полицай повел ее к установленному немцами месту сбора. Однако повел он ее не по улице, а по тропинке вдоль гумна, которое принадлежало отцу Ольги, С другой стороны был выпас, а дальше кустарник. Проходя мимо гумна, полицай намекнул Ольге, что если она согласиться зайти с ним (ясно, с какой целью), то в Германию она не поедет. Не дожидаясь согласия, он открыл дверь гумна и начал расстегивать ремень с подсумками для патронов, поставил винтовку к стенке, снял брюки и попытался овладеть Ольгой. Встретив сопротивление, полицай рассердился, начал рвать на ней одежду. Продолжалось это довольно долго, и как говорила сама Ольга Павловна, всякую надежду на спасение она потеряла. Полицай тоже измучился, и в момент небольшой передышки она укусила его за нос, выскользнула и, отбежав к стене, схватила винтовку. Загнав патрон в ствол, пригрозила: «Сделаешь хотя бы шаг — буду стрелять!» Полицай приподнялся на коленях, попытался отшутиться, чтобы выиграть время. Изловчившись, он схватил винтовку за ствол и попытался вырвать ее, но в ту же секунду Ольга нажала на курок.