Виктор Сытин - Человек из ночи

Залы музея, посвященные арабской истории, резко отличаются по характеру экспонатов от предыдущих. Здесь нет статуй богов и царей, нет барельефов со сценами из быта людей далекого прошлого, каменных картин сражений и охот. Нет изваяний животных, ни мифических, ни реальных.

Законы ислама запрещают изображение в любой форме людей и животных. И поэтому «вещи-свидетели» древней арабской истории — это только различные предметы и орудия быта, оружие, затейливые фрески и орнаменты мечетей и дворцов. Художники того времени изощрялись лишь в создании сложных, часто прекрасных, резных рисунков на камне и в мозаических украшениях, в основе своей имеющих геометрические фигуры и очертания растений.

Во внутреннем дворе клубилась песчаная пыль. Горячий ветер трепал, крутил, пригибал к земле только что распустившиеся олеандры и апрельские розы. Нежные белые и палевые цветы посерели, и лепестки их сворачивались, убитые дыханием хамсина. Прикрывая рот и нос руками, мы поспешили к машине.

…Ночью я часто просыпался. Было душно. За окнами стонала буря. Скрипели жалюзи. Где-то методично хлопала незапертая дверь. Помимо моей воли мысль возвращалась к вещам — свидетелям истории Двуречья, к его переменчивой и страшной судьбе.

…Завтра-послезавтра мы поедем по стране и обязательно посетим Вавилон, в переводе — Врата божьи. Вероятно, останки этого полумиллионного города величественны. И мне вспоминаются развалины такого же огромного города древности — Мерва в Туркмении, уничтоженного Чингисханом «не так давно», всего шесть столетий назад…

Вавилон погиб более чем на тысячу лет ранее. Но ведь он был, пожалуй, грандиознее? В моем воображении возникают ступенчатый, разноцветный «зиккурат» Бэла-Мардука на макете в музее, прямые улицы Вавилона, застроенные трех-четырехэтажными домами, импозантные, украшенные изразцами ворота, дворцы.

Хамсин стих так же внезапно, как начался. Под вечер к нам в отель пришли багдадские знакомые — арабы — и Николай Дубин, представитель Совэкспортфильма. Они предложили пойти на набережную, подышать относительной прохладой, сменившей удушающий зной.

Мутная луна висела высоко. Коричневая вода Тигра еще рябилась мелкими волнами и дышала свежестью. Мы были далеко не единственными, кто пришел к Тигру. Набережную заполняли гуляющие. Заняты были почти все столики маленьких ресторанчиков под навесами или под открытым небом. Около каждого горели костры, дымились жаровни. Тут же в ямах или чанах плескались полуметровые рыбины. Почти все ресторанчики специализировались на рыбной кухне. Причем главным образом на приготовлении «масхуба» — печеной рыбы.

Посетители сами выбирали себе «масхуба». Повар убивал рыбу, потрошил, распластывал и, растопырив на специальных палочках или железных прутьях, как бы прислонял сбоку притушенного костра или жаровни. Пока она пеклась таким образом, заказчики отведывали традиционные закуски — не менее десятка сортов. Большой набор закусок, от «хамуса» — тертых орехов с оливковым маслом и какими-то специями — до козьего сыра, — характерное угощение всех арабских народов. Потом на стол подают «масхуба», целиком, на блюде или просто на куске фанеры.

Конечно, ни я, ни Искандеров не отказались попробовать это редкое блюдо. Печеная рыба была ароматной и нежной. Четыре-пять тысяч лет назад на том же самом месте на берегу Тигра люди первых цивилизаций вот так же пекли и ели рыбу, только что пойманную в исторической реке… Интересно, что именно способы приготовления многих видов пищи сохранились тысячелетия. У всех народов.

На следующее утро мы выехали на юг страны. Воздух теперь был прозрачен, и я впервые явственно увидел Багдад. Красивую круглую площадь Свободы со сквером в центре ее, легкий арочный мост, перешагнувший через Тигр, пальмовые рощи и сады правобережья, обрамляющие светлые здания. Правобережье — новый район Багдада. Оно застраивается современными домами, сменяющими хибары прежних времен.

Вдали поднимаются трубы новых заводов и фабрик. На окраине города знакомое здание Национального музея.

Магистраль переходит в хорошо заасфальтированное, совершенно прямое шоссе. Песчаные языки лежат на нем, как снег после поземки. «Волга» обгоняет грузовики с высокими бортами и автобусы, полные мужчин в белых бурнусах, с клетчатыми платками на головах. Над кабинами водителей машин полощутся зеленые, а иногда еще и красные флаги. Это едут паломники к святым местам мусульман-шиитов — Ель-Куфу и Кербала. А навстречу идут грузовики с зерном первого весеннего урожая ячменя из первых кооперативных хозяйств. Тянутся вереницы осликов, нагруженных дровами, тростником, овощами. Сразу же за пригородами Багдада по обеим сторонам шоссе поля, изрезанные арыками, сады, пыльные фонтаны финиковых пальм. Плоская желто-коричневая равнина, без конца и края. Лишь иногда на гладкой, действительно как стол, поверхности сухой, потрескавшейся земли можно увидеть невысокие холмики. Они то расположены группами, то тянутся один за другим по прямой линии. Это следы бывших поселений и оросительных каналов. В древности вся равнина между Тигром и Евфратом орошалась и была заселена.

На горизонте появляется темная полоска. Скоро становится видно, что это пальмовая роща, сады. Маленький поселок белых домиков-кубиков. На арке ворот, ведущих во двор двухэтажного здания, арабская вязь надписи и государственный флаг Иракской республики.

Наш спутник, чиновник министерства культуры и информации, переводит надпись: «Кооперативное хозяйство». Иракская республика взяла курс на постепенное объединение мелких крестьянских хозяйств в кооперативные объединения — некоторое подобие наших колхозов.

Проезжаем мостик через неширокий канал, дающий воду и жизнь этому оазису. И снова ровное, прямое шоссе без конца и края, желтовато-коричневое мертвое пространство пустыни на некогда плодородной земле… Да, плодородной, очень плодородной. Если напоить ее водой, солнце поможет земледельцу снять два-три урожая зерновых в год. Плодовое дерево — яблоня, груша или персик — начинают плодоносить уже на третье лето после посадки!

Снова темная полоска вдали — опять оазис. Снова мостики через арыки. Пальмовые рощи, сады, поля сжатого уже ячменя и вымахавшей на два метра кукурузы. Белые и коричневые глинобитные домики. Городок Хилла. При въезде в него бурые голые холмы. Лишь чахлые кустики степных трав кое-где уцепились за трещины на их склонах.

Шофер тормозит машину около фанерной стрелки на обочине, указывающей на «проселочную» дорогу, ведущую вправо. На стрелке слова по-арабски и английски: «Вавилон — 2 км».

Нет, сейчас мы не свернем с шоссе. Мы вернемся сюда после посещения столицы южной провинции республики города Кербала, мечети в Ель-Куфу и замечательных памятников арабского зодчества мечетей-мавзолеев Аль-Ашра и Аль-Аббас в Кербале. Нас пригласили ознакомиться с этими святынями мусульман-шиитов, их Меккой.