Ричард Холл - MOBY. Саундтрек моей жизни [litres]

– Тут группы играют? – спросил Ли. – Знаешь, кто?

Я посмотрел на дверь; она была облеплена стикерами Sonic Youth.

– Sonic Youth? – предположил я.

– Клево.

Мы прошли по еще двум длинным кирпичным коридорам, заглянули в старую бойлерную и добрались до лестницы, ведущей еще ниже.

– Три подвальных этажа? – спросил Ли.

– Домовладелец так и сказал.

Мы спустились; кто-то шел по лестнице нам навстречу. Мы с Ли пробормотали: «Эй» и услышали в ответ такое же «Эй». Спустившись по лестнице, мы переглянулись.

– Это что, Игги Поп? – прошептал Ли.

– Похоже на то, – шепнул я в ответ.

– Что это вообще за место? – спросил он. – Мы попали в инди-роковый рай?

Мы прошли по еще нескольким узким кирпичным коридорам и добрались до лестницы, ведущей вверх. Вернувшись на второй подвальный этаж, мы исследовали еще один длинный коридор, который в первый раз не увидели. Похоже, площадь подвальных этажей тут превышала надземную площадь.

Очень высокий бородатый парень стоял в дверях и курил.

– Эй, – сказал он.

– Привет, – ответил я. – Извини, вы тут репетируете?

– Ага, – кивнул он, протягивая руку и почти формальным тоном представляясь: – Гибби Хейнс. Группа Butthole Surfers.

Я пожал ему руку.

– Моби. Только что переехал на верхний этаж.

– Ты художник?

– Нет, музыкант.

– О, клево. Добро пожаловать в здание.

– Знаешь, кто еще здесь обитает?

– Ну, тут мы, Игги, Sonic Youth, Helmet, Шон Леннон, Beastie Boys, еще какие-то ребята, – ответил он; у него за спиной послышался громкий звук заводящейся гитары. Затушив сигарету, он пошел обратно в репетиционную комнату. – Ладно, Моби, увидимся еще, – добавил он и исчез среди шума.

Мы с Ли поднялись по другой лестнице на первый подвальный этаж, а потом выбрались на поверхность. Когда мы наконец-то вышли на тротуар, он сказал:

– Мне показалось, что я пробыл там целый год.

– Ага, похоже на какие-то катакомбы. Как думаешь, что там еще есть внизу?

– Золото нацистов?

Через улицу от моего нового жилища в шезлонгах сидели несколько старых итальянок, а мужчины с заметными пивными брюшками играли на складном столе в домино. Какой-то парень в обтягивающей белой майке поставил прямо на тротуаре хибати и жарил на ней колбаски.

– Ты прямо живешь в «Славных парнях», – сказал Ли.

– Вместе с Butthole Surfers, – добавил я.

Я летел в Лондон в третий раз за два месяца, чтобы сыграть концерт для Kiss FM и впервые выступить на Top of the Pops . Go, странная песенка, которую я записал в гостиной Джареда на аппаратуре стоимостью в несколько сотен долларов, вошла в первую десятку поп-хитов Великобритании.

Я сидел в маленьком синем кресле самолета British Airways, читал книгу Артура Кларка и ел сандвич с арахисовым маслом и желе, который взял из дома.

Мой сосед читал развлекательную страницу британской газеты. Я заглянул ему через плечо и увидел анкету Брайана Адамса. Десять любимых фильмов. Десять любимых книг. Десять любимых альбомов. А в списке десяти любимых синглов я увидел Go – между Майклом Джексоном и Филом Коллинзом.

Мы летели где-то над Новой Шотландией; свет приглушили, чтобы пассажиры могли поспать над Атлантическим океаном. Я выключил лампочку над головой и закрыл глаза, слушая низкий рык самолета. Заснуть я не мог. Я ощущал себя обезьянкой под кристаллическим метамфетамином, мой мозг метался между слепым возбуждением и слепой паникой. Я выступаю на Top of the Pops , самом большом и культовом музыкальном телешоу в истории больших и культовых музыкальных телешоу.

Заснуть я не мог. Я ощущал себя обезьянкой под кристаллическим метамфетамином, мой мозг метался между слепым возбуждением и слепой паникой.

Попытки уснуть были безнадежны, так что я снова включил лампочку над головой. Может быть, я успокоюсь, почитав Артура Кларка? Меня отвлекут инопланетяне, и я забуду, что через тридцать шесть часов мне придется выступать под фонограмму со взятым напрокат синтезатором и сломанной драм-машиной. Я читал Артура Кларка, а мы летели над Исландией, над Ирландией и в конце концов приземлились в Хитроу.

Я стоял под яркими лампами в очереди на миграционный контроль, смотря на усталых путешественников, и думал, что сейчас меня отправят домой. То была моя новая фобия: я уже несколько раз летал в Европу и каждый раз, проходя миграционный контроль, боялся, что меня не пустят в страну, куда я прибыл. Но через полтора часа меня пропустили через границу Великобритании, и я вышел из аэропорта.

Лейбл прислал за мной машину. Я сел на заднее сиденье и стал смотреть вокруг. Британские автомобили с большими бело-желтыми номерами. Старые, вдохновленные эпохой Тюдоров дома между аэропортом и пригородами Лондона. Продавцы таблоидов с кричащими заголовками: «Премьер-министр изнасиловал папу римского в Белом доме! Шок! Мадонна ест младенцев-геев! Ужас!»

После двух часов в пробках мы остановились у гостиницы. Правда, гостиницей это назвать было трудно. То был печальный серый дом на грустной серой дороге в унылом районе Лондона. Примерно в таких местах британские режиссеры снимали мрачные фильмы о безнадежной жизни рабочего класса: «Заткнись, Вайолет, я не смогу вернуться на работу. Шахту закрыли».

Эрик, мой новый менеджер, встретил меня возле дома. Мы с ним познакомились в Нью-Йорке год назад, и я попросил его стать моим менеджером, хотя до этого он менеджером никогда не работал. Он был немцем, высоким и сразу располагающим к себе. А еще я никогда не встречался с настоящими менеджерами, для которых это было профессией.

– Добро пожаловать в солнечную Англию! – сказал он. На улице накрапывал дождик.

– Это гостиница? – спросил я.

– С ночлегом и завтраком. Тут поблизости мой офис, так что выбор показался мне удачным, – сказал он.

– Ладно, – ответил я, рассматривая фасад печального серого дома. Мы вошли, и старая женщина в прихожей отдала мне ключ. На ней было поношенное бежевое платье, она читала Daily Mirror .

– Вот ваш ключ, – каркающим голосом сказала она. – Ваша комната на втором этаже, уборная – вниз по коридору. Вот ваше полотенце.

Она протянула мне полотенце, которым явно пользовались во Вторую мировую войну, чтобы смывать кровь инфекционных больных с полов военных госпиталей.

Шок! Мадонна ест младенцев-геев!

– Так, поп-звезда, – сказал Эрик. – Я заберу тебя в час, и мы поедем на Kiss FM.

Сейчас было двенадцать.

– В час? – переспросил я. – Можно мне хоть немного поспать?

– А ты не спал в самолете? В час тридцать у нас большое интервью на Kiss FM.

Я посмотрел на него, не выпуская из рук потрепанного полотенца.

– Ладно, просто приму душ, – сказал я.

– Душ стоит пятьдесят пенсов за пять минут, – сказала женщина в бежевом платье. Я удивился. Душ стоит денег?