Ричард Холл - MOBY. Саундтрек моей жизни [litres]

Я недостоин даже счищать жвачку с их старых ботинок. Если бы я попытался с ними заговорить, то выпалил бы что-нибудь несуразное, а может быть, даже рухнул бы на пол, извиваясь, как баптист – дрессировщик змей.

Когда саундчек закончился, по громкой связи загремел чей-то голос:

– Леди и джентльмены, следующая репетиция в час дня.

Я пошел обратно в свою гримерку, притворяясь, что все нормально. Рядом со мной шли New Order. Я не смог с ними заговорить. Не смог даже посмотреть в их сторону. Это же New Order. Бывшая Joy Division. Я недостоин даже счищать жвачку с их старых ботинок. Если бы я попытался с ними заговорить, то выпалил бы что-нибудь несуразное, а может быть, даже рухнул бы на пол, извиваясь, как баптист – дрессировщик змей.

Я вернулся в свою маленькую гримерку и уснул. Три коротких сна и две репетиции спустя Салли пришла ко мне в гримерку в сопровождении Гая, приехавшего после работы.

– Одежда у тебя готова? – спросила она.

– Ага, дайте мне минутку, – ответил я. Я собирался надеть желтые штаны, купленные в магазине «Армии спасения», и зеленую футболку, разрисованную стрелками. Я считал, что она выглядит клево и футуристично – может быть, именно ее надел бы Маринетти, если бы был лысеющим техно-музыкантом, а не будущим фашистом.

Я вышел из гримерки, и Эрик расхохотался.

– Ты собираешься в этом выступать? – спросил он.

– Да, – тут же стал оправдываться я, – а что такого?

– Ну, э-э-э… – сказал он. Салли с беспокойством взглянула на меня.

– Нормальная одежда? – спросил я. Она ничего не ответила. На помощь пришел Гай.

– Ребята из клуба «Раш» подарили тебе футболку. Не хочешь ее надеть?

Я снял футуристическую футболку со стрелками и надел протянутую мне футболку из «Раша».

– Так намного лучше, – сказал Эрик. – Выглядишь почти модерново.

Мы вернулись в телестудию для прямого эфира. Энергия была совсем не такой, как на репетициях: повсюду мигали лампы, все музыканты переоделись в сценическую одежду, а еще в зал впустили зрителей. В восемь часов отключили свет, и ведущие начали шоу.

– Тридцать седьмое место на этой неделе занимает New Order с песней World in Motion!

Зрители собрались вокруг сцены New Order, те отыграли песню, зрители захлопали, и ведущие перешли к следующей сцене. И вот наконец:

– Десятое место на этой неделе – Моби Гоу из Нью-Йорка!

Заиграла моя песня. Я прыгал по сцене, стучал по клавишам синтезатора, кричал: «Go!» и бил по Octapad. И через три минуты, прежде чем я успел осознать, что происходит, все закончилось. Меня быстро увел со сцены один из техников Top of the Pops , и я прошел по коридорам обратно в свою гримерку.

Через мгновение вошел Эрик.

– Ну как все прошло? – спросил я.

– Выглядело хорошо, но, может быть, в следующий раз тебе стоит меньше танцевать?

– Думаешь? А что мне тогда делать?

– Не знаю – может быть, больше играть на синтезаторе и бить по драм-машине?

– Ладно, – слегка пристыженно ответил я.

В гримерку зашли Гай и Салли.

– Здорово выступил! – сказал Гай.

– Молодец, Моби! – с улыбкой добавила Салли.

После всех поздравлений Эрик сказал:

– Ладно, мы оставим тебя одного, переодевайся.

Я снял свои футуристические желтые штаны и клубную футболку «Раша» и пошел под душ. Адреналин покинул меня, и я сдулся, как воздушный шарик после празднования чьего-нибудь шестилетия. Все казалось мне совершенно непонятным. Что я вообще здесь делаю? Жить на заброшенной фабрике в наркоманском районе – вот это понятно. Играть панк-концерты для десяти зрителей в грязном баре – вот это понятно. Гулять по Нью-Йорку и оставлять кассеты на лейблах – тоже понятно, хотя я и знал, что никто их даже слушать не будет. Но вот летать в Англию и выступать на телешоу – вот этого я совсем не понимал. Top of the Pops – это мир New Order. Это мир Фила Коллинза. Я любил его, может быть, даже очень сильно любил, но это был не мой мир.

Внезапно я почувствовал себя очень одиноким. Я представил, как бы прошел мой день, если бы у меня была жена или подруга, если бы она сидела сейчас со мной на диване в гримерке и гладила по голове, пока я пытался заснуть, несмотря на «поехавшие» часовые пояса и все тревоги.

Я встал на колени прямо в душе под струями горячей воды и стал молиться.

– Боже, я не знаю, что делаю. Прошу, помоги мне.

Работники Outer Rhythm повезли нас на ужин, а после Эрик отвез меня обратно в диккенсовскую ночлежку.

– Ты только что выступил перед половиной Англии, – сказал он с неожиданной искренностью. – Поздравляю тебя, Моби.

– Ты только что выступил перед половиной Англии, – сказал он с неожиданной искренностью. – Поздравляю тебя, Моби.

На следующий день я поехал в Хитроу, чтобы улететь обратно в Нью-Йорк. Я выступил на Top of the Pops , передаче, которая создавала кумиров. Я прошел на аэровокзал, ожидая, что меня окружит толпа охотников за автографами, но меня никто не заметил. Я зарегистрировался на рейс и пошел к своему самолету; никто не бросался мне под ноги, умоляя сфотографироваться или пытаясь хотя бы прикоснуться к моим джинсам из Kmart.

Мы сели в самолет, я занял свое место в эконом-классе и углубился в чтение Артура Кларка. Примерно через два часа после вылета все мои соседи либо спали, либо смотрели фильм «Робин Гуд: принц воров». Рядом со мной в проходе присела на корточки стюардесса.

– Я не хочу устраивать сцену, – вполголоса сказала она, – но ты ведь Моби Гоу?

Я вздрогнул от неожиданности.

– Да, это я.

– Видела тебя на Top of the Pops вчера вечером. Я рейверша, и твой трек просто офигенный.

Она коснулась моего плеча и ушла.

Я внезапно ощутил себя настоящим профессионалом.

За шесть месяцев я шесть раз ездил в Великобританию с концертами и диджейскими сетами. Я возил свой синтезатор и Octapad в Калифорнию, выступая на рейвах в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Я бывал в Берлине, Париже и Амстердаме (дважды). На первом шоу в Амстердаме промоутер повесил над танцполом настоящие козьи головы, с которых на зрителей стекала кровь.

– Они подумают, что это бутафорские козьи головы, – шепнул он мне на ухо перед шоу, – но на самом деле они настоящие!

На него напал приступ смеха, а потом он убежал в подсобку, чтобы накачаться наркотиками вместе с подружкой-доминатрикс.

А теперь я летел в Кливленд, чтобы выступить там в клубе вечером воскресенья.

– В Кливленде есть рейв-сцена? – недоверчиво спросил я у своего тур-менеджера. Да, в самом деле есть.

Я поехал со своим синтезаторным кейсом на Гранд-Централ и сел на автобус до аэропорта Ла-Гуардия. Это второстепенный нью-йоркский аэропорт, более маленький и тесный, что-то типа хилого младшего брата аэропорта имени Кеннеди. Низкие потолки, выцветшие голубые стены – Ла-Гуардия больше походила на региональный автовокзал, чем на международный аэропорт. Собственно, международным аэропорт считался только потому, что там был один сорокапятиминутный рейс до Торонто. Из Ла-Гуардии нельзя было улететь в Париж или Токио, но вот в Кливленд – запросто.