Ричард Холл - MOBY. Саундтрек моей жизни [litres]

Он кивнул.

– Так, знаешь, есть и другие способы записи гитар, – тактично сказал он. – Хотя у тебя, конечно, новаторский подход.

Но я был взрослым человеком и не очень представлял, как Алан отреагирует, увидев лысеющего вегана, рыдающего в магазине здоровой еды.

На следующий день мы поехали на метро в «Мэннис-Мьюзик» на Сорок восьмой улице и купили маленький гитарный усилитель Mesa Boogie. Потом отправились в хозяйственный магазин на углу Брум-стрит и Томпсон-стрит и купили фанеру, транспортные одеяла и звукоизоляционный поролон. Вернувшись в мою студию, мы взяли молоток и дрель и собрали фанерный ящик для моего усилителя, чтобы изолировать звук и записать его более профессионально. Доделав ящик, мы выстелили его одеялами и поролоном и поставили усилитель в его новый дом. Установив микрофон возле колонки, мы включили усилитель.

– Ух ты, звучит как настоящая гитара, – изумленно сказал я.

Алан засмеялся.

– Да, в этом и смысл. А что насчет барабанов?

Я записал все демки на дешевой драм-машине Yamaha, но решил, что раз уж создаю реальную рок-пластинку, надо работать с живым барабанщиком. Мы забронировали время в профессиональной студии на Таймс-сквер и попросили моего друга Алексиса из группы Girls Against Boys прийти и сыграть на барабанах. Он сделал это под мой кавер на песню That’s When I Reach for My Revolver группы Mission of Burma, и прозвучало все здорово.

Когда Алексис ушел, Алан попробовал сделать черновое сведение. Звучало очень хорошо, но с живыми барабанами – как-то очень обычно. Я хотел записать рок-альбом, который звучит энергично и отчаянно, но при этом напоминает странный апокалипсис. С барабанами Алексиса все звучало как хорошо сделанная профессиональная рок-запись. Затем мы пообедали в магазине здоровой еды на углу Бродвея и Спринг-стрит. Мы с нашим хумусом и морковным соком сели за пластиковым столом для пикников в дальней части магазина.

– Алексис очень круто сыграл, – сказал я. – Но, пожалуй, лучше будет использовать драм-машину.

– Полностью согласен, – ответил Алан. – Альбом должен звучать как-то «не так», а живые барабаны звучат слишком «так».

За все то время, что я работал над Animal Rights , со мной впервые кто-то согласился. Я хотел обнять Алана и расплакаться. Но я был взрослым человеком и не очень представлял, как Алан отреагирует, увидев лысеющего вегана, рыдающего в магазине здоровой еды.

– Запишем сегодня вокал? – спросил он.

– Ладно, – ответил я.

В Нью-Йорке стояла очень теплая весна, а в моей студии не было кондиционеров. На улице было градусов двадцать семь, а когда я включал все оборудование, то в невентилируемой комнате температура достигала и тридцати двух. Мы открыли единственное окно в дальней части студии, надели наушники, подключили микрофон прямо к микшеру, и я прокричал в него вокальные партии к Someone to Love.

Когда я закончил запись, потный и охрипший, старая итальянка из дома напротив высунулась из окна и закричала:

– Эй, заткнитесь!

Алан засмеялся.

– Может быть, перед следующим дублем закрыть окно?

Мы работали по восемнадцать часов в день, записывая гитары, бас и вокал, и через пять дней песни были почти готовы. У нас были черновые миксы, которые звучали «не так», антиутопично, и я их обожал. А потом Нэнси Джеффрис, сотрудница отдела репертуара в Elektra, работавшая со мной, заявилась ко мне в студию, села на ящик из-под молока и решила послушать, что мы делаем. Но быстро ушла.

– Нам нужно что-нибудь перезаписать? – спросил я у Алана после того, как мы поняли, что произошло.

Алан поменял положение своего долговязого тела на ящике и задумался.

– Нет, – решил он. – Это трудный альбом, Моби, и его ждет тяжелая жизнь после релиза. Но я считаю, что он мрачный и особенный.

Именно это я и хотел услышать. Нам не нужно записывать более чистые гитары, общепринятые барабаны или приятный на слух вокал. Альбом был именно тем, чем должен был: несовершенной, отчаянной панк-роковой записью.

В дверь постучали; это был Дамьен.

– Вы, ребята, грустные какие-то на вид, – сказал он.

– Тут только что была Нэнси Джеффрис, – сказал я.

– А, твоя начальница из отдела репертуара? И как ей?

Мы не ответили.

– Ей понравилось? – спросил он.

– Ей настолько понравилось, что она даже не смогла остаться и дослушать, – сказал Алан.

Никто из тех, чье мнение я ценил и кому доверял, не считал выпуск рок-альбома хорошей идеей. Мои менеджеры скрежетали зубами и вздрагивали каждый раз, когда я ставил им эти песни. Мои друзья слушали демо-записи с терпением и снисходительностью. Моей начальнице с лейбла они не понравились настолько, что она сбежала со студии. А Дэниэл Миллер отзывался о проекте вежливо, но он работал и с музыкантами жанра «сатанинский нойз», так что привык к тому, что некоторые из его артистов выпускают музыку, слушать которую невозможно.

Впрочем, по какой-то причине я считал, что запись рок-пластинки будет правильным решением. Не с объективной или коммерческой точки зрения, а чисто субъективно. А еще был шанс, что все вокруг меня неправы. Может быть, я завершу Animal Rights , и его ждет огромный критический и коммерческий успех.

– Пожалуй, надо выпить пива, – сказал я Алану.

– Пожалуй, ты прав, – ответил он.

– Я угнала машину Шерил, – сказала Ванесса.

– То есть ты позаимствовала ее машину, не сообщив ей об этом? – спросил я.

– Ну да, угнала ее машину, – повторила Ванесса, словно объясняя тупому ребенку. – Куда поедем?

– Атлантик-Сити? – предложил я.

Месяц назад я познакомился с Ванессой в клубе «Бэби Долл» в Трибеке, где она работала стриптизершей. Мы с Дамьеном шли мимо «Бэби Долл» влажным вечером среды и поняли, что никогда не бывали в стриптиз-клубе.

– Зайдем? – спросил я у Дамьена.

– Не знаю, а нам можно?

Скучавший охранник, сидевший на барном стуле у двери, проверил наши паспорта, и мы попали внутрь. «Бэби Долл» оказался маленьким, обшарпанным стриптиз-клубом с баром слева и двумя маленькими сценами справа. Когда мы зашли, диджей играл песню Алекса Чилтона, а на сценах танцевали две блондинки с обнаженными грудями. Мы сели у бара и заказали пива, пытаясь выглядеть непринужденно и притворяясь, что не в первый раз пришли в стриптиз-клуб.

Женщины ушли со сцены, надели тонкие футболки и сели в нескольких футах от нас. Мы с Дамьеном набрались смелости и купили им выпить. Вскоре мы признались им, что никогда не бывали в таких местах.

Женщины ушли со сцены, надели тонкие футболки и сели в нескольких футах от нас. Мы с Дамьеном набрались смелости и купили им выпить. Вскоре мы признались им, что никогда не бывали в таких местах. Они решили, что мы более милые ребята, чем метадоновые торчки и бомжи, которые обычно торчат в «Бэби Долл», и согласились с нами встречаться.