Пит Эрли - Товарищ Жан

"Как ты думаешь, знают ли в ФБР и ЦРУ, кто из сотрудников миссии является нашим офицером?" — спросил Зарубин.

Сергей ответил вопросом на вопрос: "Генерал, как долго Вы работаете в нашей системе? Лет тридцать? Сорок? И Вы до сих пор не знаете ответ на этот вопрос?"

Зарубин опешил от такой наглости.

Сергей же объяснил, что на протяжении тридцати лет КГБ, а позже и СВР, использовали одни и те же дипломатические должности для прикрытия своих оперативников. Поделать с этим ничего было нельзя из-за отказа МИД что-либо менять. "Конечно же, они знают, кто мы на самом деле," — заявил Сергей.

Далее Зарубин спросил мнение Сергея о ФБР. "Это очень серьезный противник, которого ни в коем случае нельзя недооценивать," — ответил Сергей, — "Нужно всегда уважать своих врагов."

"Скажи," — продолжил Зарубин, — "ты уверен в том, что источники, поставляющие вам информацию, не подсунуты ФБР, чтобы сливать 'дезу' или просто шпионить за вами?"

"Нет," — ответил Сергей, — "не уверен. Но если я откажусь от всех контактов, вызывающих хоть малейшее подозрение, меня, конечно можно будет наградить за высочайший уровень безопасности резидентуры, однако мы перестанем получать какую-либо информацию вообще. Мы должны опираться на собственный опыт и опыт тех, кто работает в Центре, и очень тщательно отбирать источники, которым можно верить."

Когда беседа подошла к концу, Зарубин захлопнул свой блокнот и объявил: "Вы ответили правильно на все мои вопросы!" Потом он добавил доверительным тоном, что в Вашингтоне, у Доморацкого, результаты были совсем неутешительными. Тот снисходительно отзывался о ФБР, называя их агентов болванами. Он также заверил Зарубина, что уверен на сто процентов в надежности всех своих источников информации и, что ФБР ни за что не определить, кто из вашингтонских дипломатов на самом деле работает в СВР, потому что "у нас железная служба внутренней безопасности».

"Доморацкий — дурак," — вздохнул генерал, — "а вот ты, Сергей, американцев уважаешь." Еще он сказал, что завтра же начнет проводить собеседование с каждым офицером СВР нью-йоркской резидентуры. Утром следующего дня, до прихода Зарубина, Сергей собрал всех своих подчиненных. "Я сказал, что они должны говорить, а именно то, что 'мы серьезно относимся к возможностям ФБР и уважаем их как противника'. Именно так они и сделали, отвечая на вопросы Зарубина.

Позже Сергей удивлялся, откуда у Зарубина репутация такого свирепого начальника. "Для меня это было загадкой. У него были довольно устаревшие представления о нашей работе. Например, он рассказывал нам, что если оперативник СВР пытается завести дружбу с шифровальщиком миссии, то необходимо сразу установить за первым слежку, ибо тот явно пытается выведать коды, чтобы продать их врагу. Это была чушь. Шифровальщики выполняют чисто механическую работу и большинство из них никакой ценной информации в голове не держит. Даже если выкрасть такого шифровальщика, то из него ничего невозможно будет вытрясти, потому что он не помнит даже те коды, которыми пользовался утром того же дня."

По чистой случайности, глава линии ВКР манхэттенской резидентуры находился в Центре в то время, когда туда вернулся из своей американской командировки Зарубин и написал предварительный отчет. Коллега из ВКР рассказал Сергею, что Зарубин дал довольно низкую оценку состоянию дел в Вашингтоне и лично Доморацкому. В то же время, он охарактеризовал резидентуру в Нью-Йорке как "самую надежную и лояльную" из всех зарубежных резидентур СВР. В отчете он написал, что Сергей и его подчиненные хорошо понимают, с каким противником имеют дело, и тщательно защищают резидентуру от проникновения извне.

Впоследствии оказалось, что в этом утверждении таилась большая доля иронии, учитывая тот факт, что во время инспекции в Нью-Йорке напротив генерала сидел за столом "крот" ФБР, который через пару недель должен был уйти к американцам.

Сергей решил, что с него довольно.

Он простудился и два первых дня рабочей недели провел дома, в Ривердейле, предупредив подчиненных, что появится в "субмарине" миссии только в четверг. Однако, проснувшись утром в среду, 11-го октября 2000-го года, Сергей понял, что гнетет его не только простуда. Он позвал Лену и Ксению в гостиную, где стоял раскладной диван, на котором он спал, пока болел. Обе были дома. Лена недавно уволилась из консульства, а Ксения, закончив школу, ходила по вечерам на курсы программистов.

— Девочки! — объявил Сергей, — Сегодня!

Сначала он хотел, чтобы все сразу оделись и вышли из дома. Но Лена уговорила его дать ей хотя бы четыре часа на сборы. Она хотела вернуть книги в районную библиотеку, отправить несколько платежей по счетам и снять немного наличности в банке неподалеку. Отправилась она по своим делам пешком, так как женам сотрудников русской миссии при ООН не разрешалось водить машину. Ксения в это время стала паковать две небольшие сумки. Естественно, взять много вещей они не могли, чтобы не вызвать подозрений своим неожиданным отъездом.

Сергей был уверен в том, что никто не догадывается о его намерении сбежать. Он занимал высокую должность и, в случае малейшего подозрения, меры бы были приняты сразу. Как минимум, немедленно бы установили круглосуточное наблюдение до тех пор, пока не придумают предлог заманить его в Москву. Но никаких признаков опасности не было и в помине. Во всяком случае, в Центре были довольны его работой. Даже срок его командировки продлили до шести лет, что было рекордом продолжительности пребывания заместителя резидента СВР в Нью-Йорке. Больше того, ему пообещали, что по возвращении в Москву его будут ждать генеральские погоны.

Пока Лена бегала по делам, Сергей сел писать прощальную записку. Он уже тысячу раз обдумал, все, что хотел там изложить. Он собирался объяснять, жаловаться, критиковать и осуждать. Сергей и Лена должны были вот-вот полностью разорвать нить, связывающую их с прошлой жизнью. Сергей на минуту задумался о последствиях, как моральных, так и материальных. От них с Леной отвернутся все их русские друзья и знакомые. Никто из СВР никогда больше с ними не будет контактировать. Они никогда больше не смогут посетить могилы своих родителей, бабушек и дедушек в России. Никогда не смогут побывать в местах, где росли, с которыми связаны воспоминания о детстве. Сергей превратится из уважаемого офицера СВР в предателя, и его лишат российского гражданства. Кроме того, их ждут и материальные потери. Пятикомнатную квартиру в Москве можно было легко продать за миллион долларов кому-нибудь из многочисленных новых русских, благодаря которым в России подскочили цены на рынке недвижимости. В московской квартире оставалась библиотека Сергея, около трех тысяч книг, многие — букинистические раритеты. Еще там была семейная коллекция гобеленов, картин, икон и фарфора. Если добавить ко всему этому две подмосковные дачи, доставшиеся по наследству, общая стоимость всего, чем владели Сергей и Лена, составила бы около двух миллионов долларов. Кроме того, уже через год он должен был стать генералом со всеми причитающимися этому званию преимуществами и благами. Теперь уже была бы его очередь проводить "инспекции" в Нью-Йорке и Вашингтоне и получать бесчисленные подарки от подчиненных, есть в дорогих ресторанах, не ограничивая себя в выпивке. А еще через одиннадцать лет он мог бы выйти на пенсию и уйти работать в частный сектор, как это делали его предшественники. Были и другие варианты. Например, учитывая его подготовку, звание и опыт работы, он мог бы перевестись в МИД и стать послом.