Александр Пушкин - Письма к жене

23 октября Перовский получил из Управления Нижегородского военного губернатора отношение учредить секретный надзор «за образом жизни и поведением» Пушкина. Бумага была подписана 9 октября (когда поэт был уже в Болдине). Перовский, не без иронии, написал на этой бумаге: «Честь имею ответствовать вам <���…>, что сие отношение ваше получено через месяц по отбытии отсюда г. Пушкина, а потому хотя во время кратковременного его пребывания в Оренбурге и не было за ним полицейского надзора, но как он останавливался в моём доме, то я тем лучше могу удостоверить, что поездка его в Оренбургский край не имела другого предмета, кроме нужных ему исторических изысканий» ( PC , 1883, № 1 с. 78; Попов П. Пушкин под надзором в Нижегородской губернии. — В кн.: Пушкин в Болдине. Горький, 1937, с. 111).

Пушкин имеет в виду город Уральск, находившийся в 250 верстах от Оренбурга. По дороге поэт заезжал в крепость Нижнеозёрную и Татищеву. Его маршрут до Уральска см.: Попов С. А. Ехал поэт в Оренбург. — В кн.: Рифей. Челябинск, 1981, с. 50. В «Капитанской дочке» Пушкин дал крепости, где происходит действие, вымышленное название Белогорская, но, по словам С. А. Попова, «поместил её на месте бывшей Татищевой» (Там же, с. 54). С Поповым полемизирует В. Савельзон. Расшифровывая один из рисунков Пушкина в его «дорожной записной книжке» как зарисовку Нижне-Озёрной крепости и сравнивая рисунок с описанием Белогорской крепости в «Капитанской дочке», он считает более убедительной эту параллель (см.: Савельзон М. Рукою Пушкина.— В кн.: Рифей, с. 84—87).

В «коляске», например, было написано стихотворение «Когда б не смутное влеченье», которое в автографе имело помету: «1833, дорога, сентябрь». Возможно, что «в коляске» была задумана «Сказка о мёртвой царевне» (см. примеч. 7 [140]к письму 26). По словам П. В. Нащокина, «„Сказку о царе Салтане“ Пушкин написал в дилижансе, проездом из Петербурга в Москву» ( П. в воспоминаниях, т. 2, с. 185). Очевидно, в этом последнем случае речь идёт о замысле или черновых набросках «Сказки», так как написана она была в 1831 г. в Царском Селе.

Речь идёт о слуге Пушкина Гавриле (см.: Соколов Д. Н. Пушкин в Оренбурге. — ПиС, вып. 23—24, с. 729). Вернувшись в Петербург, Пушкин писал Нащокину 24 ноября: «При выезде моём из Москвы, Гаврила мой так был пьян и так меня взбесил, что я велел ему слезть с козел и оставил его на большой дороге в слезах и в истерике, но это всё на меня не подействовало» (Акад., XV, № 862).

См. о нём в письме 21.

Встреча с калмычкой в 1829 г. описана в «Путешествии в Арзрум» (Акад., VIII, с. 446) и в стихотворении «Калмычке» (1829).

а В автографе: прост.

В «дорожной записной книжке» Пушкина сделан подсчёт расстояния от Пензы до Арзамаса и от Арзамаса до Починок. На основании этой записи (и указания в письме 34: «отправляюсь в деревню через Саратов и Пензу») М. А. Цявловский полагает, что поэт ехал в Болдино кружным путём, и недоумевает, почему он выбрал именно этот путь (1072 версты), в то время как, минуя Пензу, весь путь составил бы лишь 690 вёрст (см.: Рукою П., с. 342). Ю. Л. Славянский, исходя из расчёта времени, затраченного Пушкиным на дорогу, считает, что поэт ехал по более короткому пути — через Сызрань, Симбирск, Ардашев и Абрамово (см.: Славянский , с. 120—121).

Приехав в Уральск, Пушкин остановился в доме атамана, Василия Осиповича Покатилова. Покатилов и другие представители войскового командования дали в честь Пушкина два парадных обеда, знакомили его с достопримечательностями города и устраивали встречи с ветеранами-пугачёвцами и очевидцами восстания. В 1835 г. Пушкин переслал Покатилову через В. А. Перовского экземпляр «Истории Пугачёвского бунта» (см.: Письма , т. 4, с. 83). Среди собеседников Пушкина в Уральске был полковник Ф. Г. Бизянов, имя которого упомянуто в «дорожной записной книжке» Пушкина (см.: Рукою П., с. 339). Сведения о Бизянове и других очевидцах пребывания Пушкина в Уральске разысканы Р. В. Овчинниковым (см.: Овчинников Р. В. Над «пугачёвскими» страницами Пушкина. М., 1981, с. 93—133). Так, в частности, Р. В. Овчинникову удалось разыскать сведения о ветеране-пугачёвце Пьянове, которому Пугачёв сказал: «Улица моя тесна» (Акад., IX, с. 27), и других очевидцах, которых упоминает Пушкин в «Истории Пугачёвского бунта». О пребывании Пушкина в Уральске и его собеседниках см. также: Попов С. А. Дороги сентября. — В кн.: Рифей. Челябинск, 1981, с. 50—57.

а Пропущено при переходе на другой лист.

О пребывании Пушкина в Языкове известно из писем братьев Языковых. 1 октября 1833 г. А. М. Языков писал к В. Д. Комовскому: «Вчера был у нас Пушкин, возвращавшийся из Оренбурга и с Яика в свою Нижегородскую деревню, где пробудет месяца два, занимаясь священнодействием перед алтарём Камен. Он ездил-де собирать изустные и письменные известия о Пугачёве, историей времени которого будто бы теперь занимается. Из интересных новостей он прочитал нам свою новую сказку Гусар (её купил, дескать у него Смирдин за 1000 рублей сто стихов…)» ( ИВ , 1883, № 12, с. 537). Из письма видно, что А. М. Языков несколько скептически относился к историческим занятиям Пушкина. Такой же скепсис виден и в письме H. М. Языкова к М. П. Погодину, написанном также после отъезда Пушкина: «У нас был Пушкин с Яика — собирал сказания о Пугачёве. Много-де собрал, по его словам разумеется. Заметно, что он вторгается в область Истории (для стихов ещё бы туда и сюда) — собирается сбирать плоды с поля, на коем он ни зерна не посеял — писать Историю Петра, Екатерины I и далее вплоть до Павла первого (между нами)» (Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1891, т. 4, с. 161; ЛИ, № 16—18, с. 715). Очевидно, в таком же духе писали братья Языковы и Д. В. Давыдову. Но реакция Давыдова не соответствовала скептической интонации их писем. Поэт-партизан отвечал: «Рад душевно, что Пушкин принялся за дело. Этот лощёный Петербург его губит, а более нас, отвлекая его от вдохновений; впрочем, вы знаете, что он запоем пишет только осенью, и, как кажется, это время года он не дарит праздности; если будете писать к нему, скажите ему мой дружеский поклон» ( PC , 1884, № 7, с. 138).

См. примеч. 1 [198]к письму 33.

Пушкин ездил в Берды с Далем. Об этой поездке Даль рассказывает: «Ездил <���я> с ним в историческую Бердинскую станицу, толковал, сколько знал и слышал, местность, обстоятельства осады Оренбурга Пугачёвым; указывал на Георгиевскую колокольню в предместии, куда Пугач поднял было пушку, чтобы обстреливать город, — на остатки земляных работ между Орских и Сакмарских ворот, приписываемых преданием Пугачёву, на зауральскую рощу, откуда вор пытался вырваться по льду в крепость, открытую с этой стороны; говорил о незадолго умершем здесь священнике, которого отец высек за то, что мальчик бегал на улицу собирать пятаки, коими Пугач сделал несколько выстрелов в город вместо картечи, — о так называемом секретаре Пугачёва Сычугове, в то время ещё живом, и о берлинских старухах, которые помнят ещё „золотые“ палаты Пугача, то есть обитую медною латунью избу.