Николай Великолепов - Огонь ради победы

— Начальник разведотдела штаба артиллерии фронта организует разведку в наиболее важных оперативных направлениях, для чего составляет план разведки по этапам, план использования артиллерийской авиации и воздухоплавательных отрядов. Он определяет потребность армий в средствах артиллерийской разведки и распределяет эти средства между армиями…

Слушая нового начальника, я едва удерживался от того, чтобы не прервать его вопросом: «Товарищ полковник, вы что же, не знаете, как развивались события на нашем фронте после 22 июня? Артиллерийская авиация, воздухоплавательные отряды! Спустились бы с облаков на землю…» Но, разумеется, я дисциплинированно промолчал, а полковник продолжал чеканить:

— …Начальник разведотдела устанавливает характер обороны противника, степень завершенности его оборонительных работ, изучает театр военных действий, обрабатывает и суммирует разведанный материал, разрабатывает инструкции…

Быков еще долго перечислял мои обязанности. Закончив, на несколько минут задумался и, открывая свой «Конспект», сказал:

— Кажется, ничего не упустил. И вы, товарищ Великолепов, ничего не упускайте! — Пристально посмотрел, улыбнулся. — Не обижайтесь, Николай Николаевич, я ведь не в упрек, а из убеждения, что надо нам, потрясенным неудачами, приходить в себя и воевать профессионально. По науке! Понимаю, сейчас это непросто — применить все, что знаешь. Но стремление такое должно быть у каждого. Можете вы сказать, что в перечне обязанностей начальника разведотдела, который мы воскресили в памяти, есть что-то лишнее, ненужное?

Речь у Быкова чистая, мысль в ней последовательна, целеустремленна. Как-то неловко стало за свою иронию: «Будем теперь воевать, заглядывая в конспекты?» Одним словом, с первой же встречи понравился Быков. Позже я немало удивился, когда узнал, что этот высокообразованный, по-настоящему интеллигентный человек с тринадцати лет в полную меру занимался крестьянским трудом в глухой деревне Пехтеево Череповецкого уезда, с шестнадцати — плавал матросом на пароходе, потом работал на железорезательном заводе. А мы-то думали: наверное, потомственный офицер, из семьи, где с детства прививалось все необходимое военному.

У нас и теперь знающий дело начальник штаба — полковник Е. И. Гуковский. Но все жалеют, что мало поработали с Быковым, мало у него поучились. Внезапно Александра Андреевича вызвали в Москву и постановлением Государственного Комитета Обороны назначили начальником штаба командующего гвардейскими минометными частями Ставки Верховного Главнокомандования (ГМЧ СВГК). Что ж, именно такой человек и должен возглавить высший штаб многообещающих «катюш» — совершенно нового оружия.

Быков в наших глазах был идеальным штабным командиром. И наверное, потому, что не чувствовал я в себе способностей, позволяющих стать таким же, надумал расстаться со штабом: тут необходим, считал я, какой-то особый талант, особый характер. Попросил Александра Андреевича, если это возможно, передать мое письмо лично в руки начальнику артиллерии Красной Армии генералу Н. Н. Воронову. Официальному рапорту предпочел личное письмо, так как был уверен, что рапорт до Москвы не дойдет: где-то на пол пути откажут! Одним словом, грешен: решил обойти начальные инстанции, даже генерала Камеру, хотя надеялся, что он-то держать меня в штабе не будет. Иван Павлович Камера, мы знали это, несколько скептически относился к штабным работникам — «конторщикам», как он иной раз называл нас, правда, без обидной интонации, скорее, добродушно, сочувственно.

Ночами, ворочаясь под шинелью на солдатской койке, сочинял то памятное письмо, но нашел наконец «несокрушимый» вариант: «В дни, когда нашей Родине угрожают немецко-фашистские полчища, я хочу принять прямо и непосредственно участие в борьбе с врагом, а потому прошу о переводе меня в какую-либо часть, действующую на самом фронте, на любую строевую, командную должность. Из семнадцати лет службы в РККА я тринадцать лет прослужил в конной артиллерии 11-й кавалерийской дивизии и только последние годы служил в корпусной артиллерии. Я прошу назначить меня в наиболее подвижную и ударную часть».

Мне нравилось, как это написано: знающий человек столько прочтет между строк! Дело в том, что даже иные военные из пеших не улавливают разницы между конной артиллерией и артиллерией на конной тяге. Конная артиллерия составной частью входит в состав кавалерийских соединений. Вот что дает мне моральное право проситься в наиболее подвижную и ударную часть.

Генерал-полковник Н. Н. Воронов преотлично умел читать между строк. Все прочел! И поручил кадровикам на месте выяснить действительную причину моей просьбы, по возможности удовлетворить ее, но «только с согласия тов. Камеры!».

Вот тебе и обошел начальные инстанции!

Ну и выдал же мне за мою «военную хитрость» начарт фронта: «Так, так… Значит, в наиболее подвижную и ударную часть? Потому как хочется „прямо и непосредственно“? А мне про то ни слова? Не поймет, значит, генерал Камера тонкую душу? А Москва написала: только с его, тов. Камеры, согласия! А я не согласен, чтоб у меня из конторы по своему усмотрению разбегались. Кого надо — сам выгоню. Понял?»

Чем хорош Иван Павлович Камера, так это тем, что отругает в один прием и больше к греху твоему не возвращается, в черном теле не держит. После слова «понял» разговор уже пошел нормальный, словно ничего не было.

— Готовься, поедем в армию Рокоссовского. В наступление она переходит. Чтобы немцы с ярцевского направления ничего под Ельню не смогли перебросить. Не допустим переброски — капут их дивизиям, что в районе Ельни. Вот в чем цель наступления.

Поездка под Ярцево запомнилась.

16-я армия, которой тогда командовал генерал-майор К. К. Рокоссовский, прикрывала шоссе Москва — Минск. Ее передний край извивался вдоль реки Вопь — неширокой и довольно глубокой местами. Уверенно удерживая к концу августа этот рубеж, армия то на одном, то на другом участке наносила противнику ощутимые удары и почти непрерывно вела силовую разведку. Такими довольно успешными при своих возможностях действиями 16-я, по убеждению И. П. Камеры, была обязана главным образом своей артиллерии.

— Начарт у них дельный! И человек прекрасный — генерал-майор Василий Иванович Казаков. Запоминай, как Чапаева, зовут, — просвещал меня Иван Павлович Камера. — До каждой батареи доходит и большого не упускает. Быстрого маневра добился от пушкарей и ладного управления огнем. Ты посмотри хорошенько, как у них разведка поставлена. Не столько наставлять едешь, сколько, может быть, перенять что-то. А потом на добром примере других учить будем. Артразведка — дело тонкое!