Николай Великолепов - Огонь ради победы

Что-то заметив впереди на дороге, Иван Павлович замолчал. А может, и не заметил ничего, а просто другая мысль озаботила. Но мною уже опять овладевали думы о нашем тонком деле.

Артразведка! Она призвана обеспечить наиболее эффективное поражение противника огнем артиллерии и минометов. Без нее, кроме случаев стрельбы прямой наводкой, артиллерия может действовать лишь вслепую. Артразведка должна установить места расположения живой силы противника и его огневых средств, в первую очередь артиллерийских и минометных батарей, танков, а также оборонительных сооружений и заграждений. Она ведется наблюдением, разведывательными группами и средствами АИР — артиллерийской инструментальной разведки.

Очень коротко, в самых общих чертах, поясню читателю суть только АИР, поскольку наблюдение, поисковые вылазки разведгрупп, в общем-то, можно представить себе и без разъяснений.

Перед войной, в конце тридцатых годов, у нас уже были отдельные разведывательные артиллерийские дивизионы. Они состояли из батарей топографической, звуковой, оптической и фотограмметрической разведок. В пушечных артполках (орудия калибром 122–152 миллиметра) были разведывательные батареи со взводами топографической, звуковой, фотографической разведки, а также с измерительно-пристрелочным взводом. Позже в артполках ввели метеорологические посты, в дивизионах — вычислительные отделения так называемого сопряженного наблюдения для засечки целей.

Топографы обеспечивали артиллерию топопривязкой боевых порядков к местности, изучали местность во всех подробностях, уточняли карты. Звуковики призваны были определить расположение, калибр и системы стреляющих орудий противника. Каким образом?

При выстреле артиллерийского орудия возникают три звуковые волны. Сам выстрел порождает дульную волну. Летящий снаряд, превышая скорость звука, уплотняет перед собой воздух и создает снарядную (баллистическую) волну. Третья распространяется от места разрыва снаряда. От обычных звуковых волн эти три отличаются тем, что резко изменяют давление воздуха. Приборы (как тогда говорили, «инструменты») звукометрической станции регистрируют эти волны и по их оттенкам определяют необходимое разведчику.

Не буду утомлять даже таким, сверхпопулярным, изложением основ оптической и фоторазведки. Сказанного, наверное, достаточно, чтобы поверил читатель: дело наше действительно тонкое и многогранное.

Однако подвижные формы боя, характерные для первых недель войны, не позволяли нам использовать весь богатый арсенал средств и способов артиллерийской разведки. Какая там, к примеру, топопривязка к местности, если тут же приходилось «отвязываться», уходить, уводить из-под ударов технику. Наблюдение было тогда не только главным, но и почти единственным делом артразведчиков. Многие к этому привыкли и ограничивались наблюдением даже тогда, когда уже появилась возможность вести АИР. Многие, но не все. Пушкари 16-й армии вовремя вспомнили, как надо организовывать разведку «по науке». А это важно, тут очень даже прав Александр Андреевич Быков. По науке получалось здорово. Так, только одна звукобатарея 471-го артполка под командованием капитана Чиникина разведала и засекла 52 вражеские батареи, 38 из них были подавлены нашим огнем.

В полосе действия 1-й мотострелковой дивизии и 27-й танковой бригады (это когда уже началось наступление) применили такую новинку: посадили опытного артиллерийского разведчика в радийный танк. Артиллерист наметанным глазом раньше танкистов замечал грозящую им опасность и по радио корректировал огонь 471-го артиллерийского полка. В результате танки, близкие к радийному, несли в два раза меньше потерь, чем удаленные от него. Есть над чем задуматься!

Мы подъезжали к району Хотенова. Здесь уже для зоркого командира должны бы проявиться какие-то признаки подготовки к предстоящему наступлению, но их не было, никаких абсолютно, и генерал Камера по этому поводу довольно заметил:

— Смотри, как поставлено у Рокоссовского! Скрытность, маскировка… Быстро постигают войну мирные по природе своей советские люди…

Помолчал, улыбнулся какой-то своей мысли, продолжил вроде бы вне всякой связи с предыдущим:

— Довелось мне во всеславянском митинге участвовать. Польский генерал, чешский ученый, черногорский поэт выступили. Ну и мне пришлось немного сказать после того, как писатель Алексей Толстой объявил: «Слово имеет сын белорусского народа генерал Иван Камера». И вот возвращаюсь из Москвы на фронт, а друзья, едва порог переступил: «А, сын белорусского народа прибыл!» От них дальше пошло, распространилось. И теперь уже чуть не все — я-то знаю! — величают меня за глаза: «Сын белорусского народа». Вот черти! — И генерал от души рассмеялся. Смех у него хороший, добрый.

Мне было известно, что Иван Павлович родом из Белоруссии и что в неполных семнадцать подался он в Петроград, обучился там токарному делу. В дни Великого Октября стал красногвардейцем. В Красной Армии — с года ее рождения, в партии — с того же времени. В гражданскую комиссаром дивизиона и полка сражался против Колчака и белополяков, в дни конфликта на КВЖД командовал артдивизионом 5-й отдельной Кубанской кавалерийской бригады, которую водил тогда в бои Константин Константинович Рокоссовский.

Не потому ли начарт фронта всегда радуется причине и случаю отправиться в 16-ю армию, где помимо важных дел его ждет общение со старым сослуживцем и другом. Да, К. К. Рокоссовский и И. П. Камера — друзья близкие. Об этом рассказали мне товарищи, которые в июле 1941 года видели их неожиданную встречу на фронтовой дороге, вот тут же, под Ярцевом. Оба с виду хладнокровные, сдержанные на чувства, они бросились друг к другу, раскинув руки, и долго по-мужски обнимались, прижавшись щека к щеке.

— Ты ли это, Иван Павлович?

— А кто же, как не я, Константин Константинович?

Генерал Камера был тогда начальником артиллерии 19-й армии, но потерял связь с ее штабом. Узнав об этом, генерал Рокоссовский предложил ему встать во главе артиллерии формируемой группы. Вместе они воевали на ярцевских рубежах до назначения И. П. Камеры начальником артиллерии Западного фронта.

Наша машина, свернув с дороги, скоро оказалась в лесу, где в нескольких километрах от передовой расположился штаб армии. Я надеялся тут же увидеть командарма, чья боевая слава росла изо дня в день. Но его на месте не было. Генерала Камеру встретил Василий Иванович Казаков. Доложил обстановку и с ходу закинул удочку насчет того, что неплохо бы подкинуть сюда, к Ярцеву, хотя бы два гаубичных полка.

До начала наступления оставались ночь, день, ночь. Я провел их с армейскими артразведчиками; еще и еще раз вместе оценивали на достоверность самые последние разведданные, уточняли организацию разведки на период наступления. 31 августа, находясь на НП командира 471-го артполка, увидел наконец командарма, прибывшего туда с генералами И. П. Камерой, А. А. Лобачевым — членом Военного совета армии, В. И. Казаковым и полковниками М. Г. Кирилловым и П. Н. Чернышовым — командирами 38-й и 152-й дивизий. Тепло поздоровавшись с хозяином НП — командиром полка майором И. П. Азаренковым, генерал-майор К. К. Рокоссовский, не теряя времени, приступил к уточнению на местности задач командирам дивизий.