Павел Щёголев - Дуэль и смерть Пушкина [Исследование и материалы]

Назывались и другие цифры: С. Н. Карамзина писала 20 000 ( Карамзины. С. 171), Я. Н. Неверов — 32 000 (Моск. пушкинист. 1927. Вып. 1. С. 44), прусский посол Либерман — 50 000 (см. наст. изд., с. 340 [См. "Документы и материалы", VII, 11, II. — Прим. lenok555 ]). [Возврат к комментарию {159} ]

Записка доктора Шольца, как и другие материалы из собрания А. Ф. Онегина, в настоящее время находится в Институте русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР.

мало имел к нему доверия. Тем не менее врачебные советы Спасского поэт часто передаёт в письме к жене. Пушкин поддерживал со Спасским и дружеские отношения («Послезавтра обедаю у Спасского», — писал он жене в начале мая 1834 г. — Акад. Т. 15. С. 143).

Николай I приписывал исполнение Пушкиным христианского долга своему давлению. Из воспоминаний Спасского видим, что поэт согласился исповедаться «по желанию родных и друзей». Это естественно: в пушкинское время обряд причащения был обязателен (см. статью, с. 17 наст. изд. [См. последнюю часть вступ. ст. — Прим. lenok555 ]). [Возврат к комментарию {126} {341} ]

Анализ характера ранения Пушкина и его лечения Арендтом, Спасским и Далем см. в следующих работах: Юдин С. С. Ранение и смерть Пушкина // Правда. 1937. 8 февр.; Бурденко Н. Н., Арендт А. А. Рана Пушкина // Изв. ЦИК СССР. 1937. 5 февр.; Удерман Ш. И. Избранные очерки отечественной хирургии XIX столетия. Л., 1970. С. 197—250. Наиболее обстоятельно сведения о болезни и смерти Пушкина см.: Шубин Б. М. История одной болезни. М., 1983 (впервые под загл.: Скорбный лист, или История болезни Александра Сергеевича Пушкина // Дружба народов. 1983. № 7. С. 162—167; № 8. С. 134—149).

Ср. в письме Е. А. Карамзиной к сыну Андрею: «Когда B.<���асилий> А.<���ндреевич> Ж.<���уковский> просил г<���осуда>ря во второй раз быть его секретарём для Пушкина, как он был для Карамзина, г<���осуда>рь позвал В.<���асилия> А.<���ндреевича> и сказал ему: „Послушай, братец, я всё сделаю для П.<���ушкина>, что могу, но писать как к Карамз.<���ину> не стану. П.<���ушкина> мы насилу заставили умереть, как христианина, а Карамз.<���ин> жил и умер, как ангел“». Дальнейшие слова свидетельствуют, насколько не понято было истинное место Пушкина в русской литературе: «Что может быть справедливее, тоньше, благороднее по мысли и по чувству, чем та своего рода ступень, которую он поставил между этими двумя лицами» (последняя фраза написана по-французски, Карамзины. C. 170). Такое отношение может быть вызвано тем, что Пушкин в последние годы не печатал многих своих лирических стихотворений. Не знали современники и таких произведений, как «Медный всадник», «Каменный гость», «Русалка», «Дубровский», «История села Горюхина», «Египетские ночи». [Возврат к комментарию {259} ]

«друзья четырнадцатого» (фр.) — так Николай I называл декабристов.

Запись Пушкина в дневнике, как и вся история с перлюстрированным письмом, относится не к 1835, а к 1834 г. Речь идёт о письме Пушкина к жене от 20 и 22 апреля 1834 г., где поэт писал: «К наследнику являться с поздравлениями и приветствиями не намерен: царствие его впереди; и мне, вероятно, его не видать. Видел я трёх царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий, хоть и упёк меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвёртого не желаю; от добра добра не ищут. Посмотрим, как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным своим тёской, с моим тёской я не ладил. Не дай бог ему идти по моим стопам, писать стихи да ссориться с царями!» ( Акад. Т. 15. С. 130—131). В действительности Николай I не читал это письмо, а только знал содержание его в изложении Бенкендорфа. Копия, посланная Бенкендорфу московским почт-директором А. Я. Булгаковым, была спрятана секретарём Бенкендорфа и почитателем Пушкина, бывшим лицеистом П. И. Миллером. Впервые об этом рассказал в печати сын поэта-лицеиста М. Д. Деларю в 1880 г. ( PC. 1880. Кн. 9). После этого сам Миллер внёс в рассказ Деларю следующие уточнения: «Прочитав копию, граф положил её в один из двух открытых ящиков, стоявших по обеим сторонам его кресел перед письменным столом. Так как каждый ящик был перегорожен на три отдела и этих отделов выходило шесть, то граф нередко ошибался и клал полученную бумагу не в тот отдел, для которого она предназначалась. Это, разумеется, вело к тому, что он потом долго искал её и находил не прежде, как перебрав бумаги. Такая процедура ему, наконец, надоела, и он поручил мне сортировать их каждый день и вынимать залежавшиеся.

Когда я увидел копию в отделе бумаг, назначенных для доклада государю, у меня сердце дрогнуло при мысли о новой беде, грозившей нашему дорогому поэту. Я тут же переложил её под бумаги в другой отдел ящика и поехал сказать М. Д. Деларю, моему товарищу по лицею, чтобы он немедленно дал знать об этом Пушкину на всякий случай. Расчёт мой на забывчивость графа оказался верен: о копии уже не было речи, и я через несколько дней вынул её из ящика вместе с другими залежавшимися бумагами» ( РА. 1902. № 10, С. 232). О П. И. Миллере и «услуге», оказанной им Пушкину, см.: Эйдельман Н. Я. О гибели Пушкина: По новым материалам // Новый мир. 1972. № 3. С. 214—217; Он же. Десять автографов Пушкина из архива П. И. Миллера // Зап. ОР ГБЛ. С. 308—309. [Возврат к комментарию {155} ]

Видок — начальник парижской тайной полиции, с которым Пушкин сравнивал Булгарина.

О несостоявшейся дуэли между Пушкиным и В. А. Соллогубом см. выше, с. 465—466 {66} .

деревня — село Михайловское, имение матери Пушкина, Н. О. Пушкиной. «Во младенчестве» Пушкин там не жил и первый раз приехал туда после окончания лицея. После смерти Надежды Осиповны (29 марта 1836 года) имение перешло к её детям — Ольге, Александру и Льву (Сергей Львович отказался от своей доли в пользу дочери). Пушкин, дорожа имением, хотел оставить его за собой и предложил выплачивать брату и сестре выкупную сумму. После его смерти опека над детьми и имуществом Пушкина (см. примеч. ниже {146} ) выкупила Михайловское и обратила его во владение детей поэта.

скажи государю … Эта фраза, по-видимому, придумана Жуковским. См. выше, с. 495—496 {133} .

3 февраля 1837 г. была учреждена «Опека над детьми и имуществом Пушкина». Основные установки и круг деятельности Опеки были определены этой запиской Николая I. В ходе работы Опеки было установлено, что общая сумма долгов Пушкина составляла 138 988 руб. (из них 44 тысячи Пушкин был должен казне). Об Опеке и её деятельности см.: Модзалевский Б. Л. Архив Опеки над детьми и имуществом Пушкина // Пушкин и его современники. Спб., 1910. Вып. 13. С. 90—162. [Возврат к комментарию {144} ]