Павел Щёголев - Дуэль и смерть Пушкина [Исследование и материалы]

Через несколько дней Андрей Карамзин встретился с убийцей Пушкина на балу:

«Странно мне было смотреть на Дантеса, — писал он 4(16) июля,— как он с кавалергардскими ухватками предводительствовал мазуркой и котильоном, как в дни былые» (Там же. С. 319).

Ещё через несколько дней состоялось полное примирение, а затем и встреча Андрея Карамзина с Геккерном, о чём он рассказывал в письме от 15(27) июля:

«…за весёлым обедом в трактире… Дантес, подстрекаемый шампанским, nous donnait des crampes à force de rire <���заставлял нас корчиться от смеха>. Кстати о нём. Il m’a tout à fait désarmé en me prenant par mon faible: il m’a témoigné constamment tant d’intèrêt pour toute la famille <���Он меня совершенно обезоружил, пользуясь моим слабым местом: он постоянно выказывал мне столько участия ко всему семейству>, он мне так часто говорит про всех вас и про Сашу особенно, называя его по имени, что последние облака негодования во мне рассеялись, et je dois faire un effort sur moi-même pour ne pas être avec lui aussi amical qu’autrefois <���и я должен делать над собой усилие, чтобы не быть с ним таким же дружественным, как прежде>. Зачем бы ему предо мною лицемерить? Он уже в России не будет, а здесь он среди своих, он дома, и я для него нуль. На днях воротился сюда старый Геккерн, мы встретились с ним в первый раз у рулетки, он мне почти поклонился, я сделал, как будто бы не заметил, потом он же заговорил, я отвечал как незнакомому, отошёл и таким образом отделался от его знакомства. Дантес довольно деликатен, чтоб и не упоминать мне про него» (Там же. С. 320—321). [Возврат к комментарию {355} ]

просил позволения… уехать… Геккерн и здесь лжёт. См. его письма к К. В. Нессельроде от 30(11) января и 1(13) марта 1837 г. на с. 269—273 наст. изд. [См. «Документы и материалы», V, IX, 1—4. — Прим. lenok555 ], а также примеч. на с. 523 наст. изд. {301}

муж и жена… Очевидно, речь идёт о чете Нессельроде.

г. Смирнов… был нелеп. Непонятно, что имеет в виду д’Аршиак. Н. М. Смирнов, как и остальные друзья поэта, находившиеся за границей, был потрясён гибелью Пушкина. В одном из писем Ан. Н. Карамзина рассказывается о столкновении Смирнова с одним из недоброжелателей поэта: «…Медем, член нашего немецкого посольства чуть не выцарапал глаза Смирнову за то, что он назвал Пушкина l’homme le plus marquanl en Russie <���человеком наиболее значительным в России>, и прибавил; „Pouschkine a fait de-jolis vers, c’est vrai, mais sa popularité ne lui est venue que de ses satires contre le gouvernement“ <���Пушкин писал изящные стихи, это правда, но его популярность произошла только от его сатир на правительство>. Жаль, что он не сказал этого мне; я бы осадил ревельскую селёдку! Уж эти немцы безотечественные, непричастные русской славе и русским чувствам, долго ли им хмелиться на чужом пиру? Как ни сойдёмся, всё говорим про одно, и разойдёмся, грустные и сердитые на Петербург!» ( Карамзины. С. 401).

состоял среди приверженцев… герцогини Беррийской. Этот эпизод из биографии Дантеса оспаривается. 4(16) августа 1837 г. А. И. Тургенев писал Вяземскому из Киссингена: «Я узнал и о его происхождении, об отце и семействе его; всё ложь, что он о себе рассказывает и что мы о нём слыхали: его отец — богатый помещик в Эльзасе — жив и, кроме его, имеет шестерых детей; каждому достанется после него по 200 тысяч франков. С Беррийской дюшессой он никогда не воевал и на себя налгал. Об отношениях его к Геккерну и она <���т. е. великая княгиня Мария Павловна, о которой Тургенев пишет выше. — Я. Л. > слыхала; но JB не могла объяснить мне их, и я о главном должен умолчать» ( ЛH. Т. 58. С. 148).

События 1815 года — битва при Ватерлоо и падение Наполеона.

Из слов Луи Метмана следует, что дуэль была спровоцирована анонимными письмами, которые Пушкин получил в январе. Эту точку зрения разделял не только Щёголев (см. с. 112 [См. 1-ую часть книги, 14 (середина, ориентир: «квартира Идалии»). — Прим. lenok555 ]), но и другие исследователи, например М. И. Яшин (см.: Яшин. Хроника. № 9. С. 174—176). Предполагалось, что в январе Пушкин получил письмо, сообщавшее о свидании Н. Н. Пушкиной с Дантесом. После того, как С. Л. Абрамович отнесла свидание ко 2 ноября, этот довод отпадает. В доказательство того, что новые анонимные письма были , Яшин приводил военно-судное дело о дуэли Пушкина. В числе заданных Дантесу вопросов был такой: «Кто писал в ноябре и после того к г. Пушкину письма от неизвестных и кто виновник оных» ( Военно-судное дело, С. 75). Скорее всего, аудитор Маслов, составлявший вопросы, знал, что анонимное письмо было получено в ноябре и что писем было несколько, но не разобрался в том, что это были идентичные письма, отправленные в один день, — потому и спрашивал о письмах, полученных «после». Следов январских писем нет ни в переписке, ни в воспоминаниях лиц из ближайшего окружения Пушкина. Не упоминает о них и Жуковский в своих конспективных заметках — это позволяет считать, что их не было.

почерк… менялся постоянно… Дошедшие до нас два экземпляра анонимного пасквиля написаны одним почерком.

Письма Е. Н. Гончаровой к брату Дмитрию из-за границы (из Сульца, Баден-Бадена) и комментарий к ним см. в кн.: После смерти Пушкина. С. 261—322. Судя по этим письмам, жизнь Екатерины Николаевны не была столь безоблачной, как это изображает Луи Метман. Перед свадьбой Екатерины Дмитрий Гончаров как глава семьи дал Геккерну обязательство выплачивать сестре ежегодно 5000 руб. Для разорённой семьи это было тяжёлым бременем, и деньги не всегда вовремя приходили в Сульц, где жили Геккерны. Письма Екатерины Николаевны полны просьб о своевременной присылке этих денег. В денежные дела вмешивался и Жорж Геккерн. Приводим его бесцеремонное письмо к Д. Н. Гончарову от 11 июля 1843 г.:

«Любезный Димитрий,

так как бумага, которую вы послали Катрин через госпожу вашу матушку, касается только денежных вопросов и так как моя дражайшая славная жена в них совершенно ничего не понимает, я счёл уместным ответить сам, чтобы изложить вам мои соображения.

Я прочёл с самым большим вниманием подробный отчёт о состоянии ваших дел и, вспоминая различные разговоры, которые у меня были с Жаном <���И. Н. Гончаровым> по этому предмету, я вижу, что, хотя он и описал это положение в очень мрачных тонах, он, к несчастью, был весьма далёк от печальной действительности.

Скажу вам откровенно, что положение вашей сестры самое плачевное; не желая сейчас начинать с вами спора по тем статьям, которые, как вы утверждаете, изложены в бумаге, что вы мне прислали, я буду говорить только о содержании, которое вы должны выплачивать Катрин, совершенно определённом обязательстве, взятом вами во время моей женитьбы, когда ваше состояние было уже так же расстроено, как и теперь. Поэтому замечу вам, что для такого человека, как вы, привыкшего к коммерческим сделкам, и который, следовательно, должен понимать значение обязательств, вы действовали в отношении меня весьма легкомысленно. Действительно, зачем предлагать мне то, что вы не хотели мне давать? Бог свидетель, однако, что, женясь на вашей сестре, я имел более благородное чувство в душе, нежели деньги! Кроме того, вы должны помнить, что это вопрос, который я лично даже не хотел обсуждать; но, поскольку обязательство было взято, я счёл себя вправе на него рассчитывать; отсюда мои затруднения.