Павел Щёголев - Дуэль и смерть Пушкина [Исследование и материалы]

избегали посещать дом… Пушкина… Геккерн лжёт. Он и его семья стремились к сближению с Пушкиными, но все их попытки наталкивались на решительный отказ Пушкина (см. примеч. на с. 520—521 наст. изд. {297} ).

Мы видим, что Геккерн получил письмо во вторник, т. е. 26 января днём, ближе к вечеру (в доме Пушкиных, например, обедали в 6 часов), — это ещё одно подтверждение того, что письмо Пушкина могло быть отправлено 26 утром (см. примеч. на с. 488—489 {120} ).

убедил… умереть христианином… В действительности Пушкин согласился исповедаться «по желанию родных и друзей» сразу, как только узнал, что рана его смертельна (см. воспоминания доктора Спасского, с. 176 наст. изд. [См. «Документы и материалы», II, 3, А. — Прим. lenok555 ]). Геккерн вслед за царём создавал легенду о Пушкине — нехристе и бунтовщике.

Это недатированная записка старшего Геккерна, написанная, как полагает Э. Герштейн, во время суда над Дантесом (см. её комментарий в кн.: Ахматова. С. 239—240). Её назначение, по-видимому, — уверить всех, кому она попадает в руки, в непричастности Дантеса (как и самого Геккерна) к анонимному письму. Впервые опубликована А. Поляковым (Поляков А. С. О смерти Пушкина: По новым данным. Пб., 1922) в неверном переводе. Щёголев приводит её с теми же искажающими смысл ошибками. Приводим текст записки в переводе Н. В. Бонди, как он дан в комментариях Э. Герштейн: «Если ты хочешь говорить об анонимном письме, я скажу тебе, что оно было запечатано красным сургучом. Сургуча мало, запечатано плохо. Печать довольно своеобразная, насколько я помню; „а“ посреди этой формы „А“ и множество эмблем вокруг „А“. Точно разглядеть эти эмблемы я не смог, так как, повторяю, запечатано было плохо. Помнится, что вокруг были знамёна, пушки и т. п., но я не уверен. Помнится также, что они были с разных сторон, но в этом я тоже не уверен.

Ради бога, будь осторожен и за этими подробностями отсылай смело ко мне, потому что <���сам> граф Нессельроде показал мне это письмо, которое написано на бумаге такого же формата, как и эта моя записка.

Мадам де Н. и графиня Софи Б. шлют тебе свои лучшие пожелания. Обе они горячо интересуются нами.

Да выяснится истина — это самое пламенное желание моего сердца. Твой душой и сердцем .

б<���арон> де Г<���еккерн>

Почему ты спрашиваешь обо всех этих подробностях? Доброй ночи, спи спокойно» ( Ахматова. С. 240).

Имя одной из упомянутых в этом письме женщин не вызывает сомнения: «мадам де Н» — графиня М. Д. Нессельроде. О горячем сочувствии её Дантесу писал П. А. Вяземский А. Я. Булгакову 8 апреля 1837 г.: «Под конец одна графиня Нессельроде осталась при нём <���Геккерне>, но всё-таки не могла вынести его, хотя и плечиста, и грудиста, и брюшиста» (Вяземский П. П. Собр. соч. Спб., 1893. С. 562). Другая «дама» — скорее всего, графиня Софья Александровна Бобринская. Э. Г. Герштейн называет её имя с уверенностью (см. её коммент. в кн.: Ахматова. С. 240 и статью «Вокруг гибели Пушкина»//Новый мир. 1962. № 2). С Герштейн согласилась Ахматова ( Ахматова. С. 241). Поляков и Щёголев называют имя Бобринской предположительно, отдавая предпочтение Софье Ивановне Борх (см.: Поляков А. С. О смерти Пушкина. С. 212—215; наст. изд., с. 376 [См. "Документы и материалы", IX, IV (середина). — Прим. lenok555 ]). М. И. Яшин решительно отводит Бобринскую ( Яшин. Хроника. № 9. С. 169—171). Против кандидатуры Бобринской возражает и Н. Н. Петрунина (см.: Письма последних лет. С. 369). Мнение Герштейн подкрепляет одно место из письма Геккерна к барону Верстолку, которое опубликовано в книге Щёголева. 11 февраля (30 января) 1837 г.: «Нахожусь пока в неизвестности относительно судьбы моего сына. Знаю только, что император, сообщая эту роковую весть императрице, выразил уверенность, что барон Геккерен был не в состоянии поступить иначе» (с. 274 наст. изд. [См. "Документы и материалы", V, X, 1 (окончание). — Прим. lenok555 ]). Разговор Николая I с женой, скорее всего, дошёл до Геккерна через Бобринскую. Бобринская была интимной подругой императрицы, часто с ней виделась и вела постоянную переписку (эта переписка опубликована Э. Герштейн в статье «Вокруг гибели Пушкина»). О сочувствии Дантесу свидетельствует и её письмо к мужу от 25 ноября 1836 г. (см. выше {91} ), но написано оно до дуэли, когда сватовство Дантеса к Ек. Гончаровой могло рассматриваться как жертва, принесённая во имя возвышенной любви к жене поэта. Однако сочувствие Дантесу не означает, что Бобринская, как полагают Герштейн и Ахматова, была в стане врагов Пушкина. Сам Пушкин, как и его друзья Жуковский и Вяземский, относились к ней с неизменной симпатией. Вот что пишет о С. Бобринской Вяземский: «Графиня Софья Александровна Бобринская была женщиной редкой любезности, спокойной, но неотразимой очаровательности. <...> Ясный, свежий, совершенно женский ум её был развит и оснащён необыкновенной образованностью. Европейские литературы были ей знакомы, не исключая и русской. Жуковский <...> узнал её, оценил, воспевал и остался с нею навсегда в самых дружеских отношениях. <...> Графиня мало показывалась в многолюдных обществах. Она среди общества, среди столиц жила какою-то отдельною жизнью — домашней, келейной; занималась воспитанием сыновей своих, чтеньем, умственной деятельностью; она, так сказать, издали и заочно следила за движениями общественной жизни, но следила с участием и проницательностью. Салон её был ежедневно открыт по вечерам. Тут находились немногие, но избранные» ( Вяземский. Т. 7. С. 223—225). Среди этих «немногих» в салоне Бобринской бывал и Пушкин. О С. Бобринской см.: Востокова Н. Б. Пушкин по архиву Бобринских// Прометей. Кн. 10. С. 261—273.

Мусина-Пушкина Елизавета Фёдоровна (1759—1835) — двоюродная бабушка Жоржа Дантеса (см. с. 30 наст. изд. [См. 1-ую часть книги, 1 (середина). — Прим. lenok555 ]).

St. Jean Baptiste — Иоанн Креститель, чью голову потребовала у царя Ирода Саломея за свой танец. Т. е. для Е. Н. Гончаровой Дантес — только жертва.

Письмо Н. И. Гончаровой ошибочно датировано 1837 г. В действительности оно написано в 1838 г. — в нём упоминается о свадьбе Вани. И. Н. Гончаров женился 10 января 1838 года, «малютка» — дочь Екатерины Николаевны Геккерн (Гончаровой) родилась 7 октября 1837 г. Ошибка в дате этого письма позволила Л. П. Гроссману высказать предположение, что Е. Н. Гончарова была в связи с Дантесом ещё до свадьбы (см. Гроссман Л. П. Женитьба Дантеса//Гроссман Л. П. Цех пера. М., 1930. С. 277. Мнение Гроссмана было оспорено Б. В. Казанским, который впервые предположил описку в дате письма: 1837 год вместо 1838 [см.: Казанский Б. В. Разработка биографии Пушкина/ ЛH, 1934. Т. 16—18. С. 1147—1148). Так же считал и М. И. Яшин. См.: Яшин. Хроника. № 8. С. 168—169. Версию Гроссмана в 1974 г. снова поддержала Т. Г. Цявловская в послесловии к указ. выше публикации материалов из архива Бобринских ( Прометей. Кн. 10. С. 272—273).