Михаил Гладышев - Плутоний для атомной бомбы

Много на заводе было и есть толковых руководителей, но о других мы вспомним по ходу описания жизни завода. Вот только два слова опять о Германе Дмитриевиче. Он был приглашен Белорусской Академией наук работать в Минский институт на должность начальника радиохимического отдела, куда и уехал. По своей натуре он был спокойный, уравновешенный человек, но, видимо, много невзгод переживал, не выдавая себя, имел больное сердце и три года назад умер от кровоизлияния в мозг.

С особым уважением хочу вспоминать нашего всезнающего специалиста — Сапогова Александра Николаевича. Эго самородок по природе, инженер по работе, техник по образованию, был ведущим руководителем работ во время монтажа новых схем, отладке процесса при пуске, при выяснении причин неполадок и был настоящий всезнающий мастер своего дела.

Саша Сапогов, как мы его звали между собой, руководил рабочими, аппаратчиками во всех переделках схемы, при капитальных ремонтах и на опытных установках. Физически развитый, с обаятельной внешностью с уравновешенным характером он вызывал не только уважение, а какую-то особую симпатию к себе. Это образец безропотного бескорыстного трудяги, который характеризует многих работников того времени, награжден орденом «Знак Почета».

Или возьмите нашего Героя Социалистического Труда Лутовинина Геннадия Семеновича. Этот вполне заслуженный Герой труда пришел па завод еще в 1956 году молодым худощавым юношей, работал вначале слесарем. Своим отношением к труду и к товарищам завоевал большое уважение, стал бригадиром. Постоянно занимался спортом, отличный лыжник, увлек своих товарищей в спорт. Работал в трудных местах с большим старанием, с большой добросовестностью. Нередко попадал в условия повышенной облучаемости и загазованности, повредил свое здоровье. Он награжден орденом Ленина, а в период 27-го съезда КПСС был избран делегатом. И вот такого замечательного парня мы недавно потеряли. Не выдержало его сердце и внезапно умер в возрасте 56 лет. Продолжают уходить навсегда герои промышленной радиохимии.

Мы можем гордиться и мастером своего дела, сварщиком высшей квалификации Мишиным Василием Петровичем. Крепкого телосложения, невысокого роста и гибкой фигурой он нередко делал чудеса, заваривая швы потолочного типа, находясь в самой неудобной позе, порой вверх ногами. Ремонтировать нашу технику, трубы и аппараты не всегда возможно в обычных условиях, а чаще приходится в условиях повышенной радиации, где время нахождения дается минимальное, а ответственность — максимальная. Василий Петрович обладал не только сварочным мастерством, но и организаторскими способностями. Работники завода его очень уважают и выбрали в этом году председателем заводского комитета профсоюза.

Наша общая озабоченность о дальнейшем улучшении технологии привела к мысли распространить сорбционную технологию и на первый ацетатный процесс, т. е. в начале его. Стали думать и изобретать сорбционные колонны большой производительности, изготовили и даже смонтировали их, но первые попытки не увенчались успехом. Слишком большие объемы требовали большого количества кислоты, т. к. процесс сорбции урана и плутония идет при кислотностях (азотная кислота) 6—7 молей. Этот избыток кислоты приводил к ее большому дебалансу, повышенному расходу материалов и средств, а попытка вести процесс с меньшей кислотностью привела к большим потерям ценного продукта.

Поэтому т. н. цельносорбционный процесс оказался неприемлемым и мы начали искать другие пути коренного улучшения производства. Необходимость перестройки обострилась тем, что постоянное внедрение новых технологических приемов и режимов в саму ацетатную схему выбрали все ее возможности и дальнейшие улучшения были уже малоэффективны. Мы пришли к пределу по качеству продукта и по его извлечению к тому, что позволял сам химизм процесса.

У нас еще сохранились острые противоречия с поставщиком исходного продукта, который мы приходовали по их документам. Изучение каналов потерь мы вели постоянно и даже трижды не только своими силами, но и с привлечением авторитетной комиссии во главе с академиком Никольским Б. П.

В работе комиссии принимали участие лучшие аналитики ЦЗЛ, НИИ-9, радиевого института.

Все три раза силами комиссий устанавливали, что потери по учтенным каналам, а других просто не было, значительно меньше, чем мы списывали документами по разрешенным нормам потерь. Большая часть потерь стала называться неучтенной. Фактически этих неучтенных потерь нет, но по этой строке мы списывали тот продукт, которого не было с поступающим сырьем, но зато числился в поступающих документах. Таким путем физики- реакторщики приписывали в свои результаты по наработке плутония и повышали свои показатели выше фактических.

Этот факт мы докладывали руководителям разных рангов до заместителя министра т. Семенова, начальника Главка т. Зверева, но они не делали поправок до конца производства, т. к. такие поправки сотрясали все экономические показатели не только комбината, но и Главка. Некоторые изменения в расчетные формулы были вынуждены внести накануне передачи продукта от реакторов на другие комбинаты, но эти изменения значительно меньше тех величин, которые приписывались много лет в данные реакторов для поставки нашему заводу. Справедливости ради следует сказать, что в целом для комбината не было ни плюса ни минуса, а только завышался выход продукта на реакторах и занижался фактический выход на химическом заводе. Как бы то ни было, но и те фактические потери с пр. 904 в начале эксплуатации ацетатной технологии были велики и такие растворы нельзя было выбрасывать. Стояли две задачи — свести к предельно низким значениям содержание плутония с выводимыми растворами и возвратить его из тех растворов, которые накопились.

С самого начала эксплуатации радиохимического производства тяжелейшим переделом был узел приготовления, так называемого, пр. 80. На первом объекте Б этот узел представлял собой большой нутч-фильтр диаметром более метра, в котором фильтрующим материалом была ткань бельтинг. Закладка фильтрующей ткани была ручная, снятие осадка и замена фильтра тоже ручные, условия труда по теперешним требованиям были недопустимо опасные для здоровья трудящихся. Многие рабочие, которые назывались аппаратчиками, вскоре становились профбольными и некоторые из них умерли преждевременно. Была острая необходимость что-то придумать, как-то сделать иначе. Сначала применили подвесную центрифугу, затем поставили чугунный экран со свинцовыми стеклами, но все довольно с неудачным результатом. Расфасовка продукта в мешки была адской работой. Первым удачным решением было использование вместо мешков контейнеров из нержавеющей стали, но с днищем, которое позволяло использовать электрокару с подъемными вилами. Затем стали очень серьезно разрабатывать конструкцию центрифуги с дистанционным управлением и с саморазгрузкой продукта в контейнеры. Такая центрифуга была разработана институтом НИКИ-15, подготовлена и смонтирована на стенде для испытания в конце 50-х годов на объекте Б — уже названным заводом 25. Испытания обнадеживали и поэтому для «Дублера «Б» были заказаны две машины под названием «Афон-1200».