Михаил Гладышев - Плутоний для атомной бомбы

На мой доклад у начальника Главка тов. Зверева А. Д. собрались специалисты институтов, связанных с нашей технологией и проектированием оборудования и был представитель восточного завода т. Карелин А. И., который вдохновлял всех наших оппонентов, доказывая полезность использования легкого разбавителя. Спор был жаркий, мой оппонент был более искусным докладчиком, более весомым в науке (доктор), но и наши убеждения дали свои результаты. Дело дошло до того, что нас обоих послали в ЦК КПСС для объяснения перед «куратором» нашего производства т. Гордеевым В. Ф. Там наши споры продолжились и закончились тем, что каждый остался со своим убеждением. Я первый раз был в ЦК и с любопытством смотрел не только на внутреннее состояние помещений, но и обратил внимание на внешность нашего слушателя — Гордеева В. Ф. Он имел вид уставшего, безразличного человека. Вскоре я услышал, что Гордеева В. Ф. перевели на другую работу. Мудрый начальник Главка А. Д. Зверев решил дать нам право вести реконструкцию, как считаем нужным, а товарищам с востока — как они хотят. Началось необъявленное соревнование. В него включились конструкторы проектных институтов, ученые-исследователи и руководители разных направлений. Мы были довольны обстановкой, т. к. были уверены в своей правоте. Наши конструкторы внесли изменения в чертежи аппаратов, усилили их жесткость и прочность и после остановочного ремонта, вновь пустили в работу, предварительно хорошо отрегулировав частоту и глубину пульса. Экстракторы стали работать нормально, теория коррозионного растрескивания стала затухать. Однако, опыт неудачного пуска научил нас более тонкому обращению с гексахлорбутадиеном.

В первом варианте монтажной схемы мы допустили ошибку— не предусмотрели слив экстрагентов из застойных зон. В этих местах была обнаружена повышенная коррозия. Когда же при монтаже вновь предусмотрели слив из застойных зон, коррозия нас не стала беспокоить. Вся эта обстановка потребовала от нас произвести проверку состояния банок на комплексе «С», в которых мы начали хранить растворы, содержащие экстрагент на тяжелом разбавителе. Пришлось отмыть одну банку и внимательно ее осмотреть. Результаты нас не расстроили, наоборот, укрепили уверенность в безопасности разбавителя. Борьба за выбор разбавителя продолжается, но для технологии переработки ТВЭЛ она кончилась в пользу синтина, а точнее — парафина. После пуска экстракции на синтине убедились в плохой очистке от протактиния и это заставило отказаться от синтина, заменив парафином.

Интересна история внедрения парафина. Для монтажа щитов управления нужны были переходные устройства, которые изготовлял Уфимский завод. Туда мы направили В. Свешникова — киповца по образованию, техника-технолога по опыту работы. В Уфе он встретился со специалистами завода, где изготовляют парафин. Ему дали состав парафина, который он привез и показал мне. Я увидел что-то приемлемое, но отнесся безразлично и не стал добиваться его внедрения и как-то вяло вел разговоры. Через несколько месяцев сотрудники НИИ-9 привезли из Уфы образец парафина и начали проверять его пригодность к технологии. Оказался удачный выбор. Процесс шел нормально, протактиний не захватывался и этот разбавитель стал использоваться в схеме переработки ТВЭЛ.

В течение всего периода подготовки и проведения реконструкции завода 35 шла борьба в выборе разбавителя, экстрагента, конструкции оборудования. Эта борьба принуждала каждую сторону искать наиболее лучшие приемы, методы, конструкцию для того, чтобы доказать и убедить. Такая ситуация ускоряла исследования, поиски и находки. Но вот, когда начали оценивать решения по производству ТВЭЛ, то здесь мы встретились с силой волевых решений. С самого начала подбор путей для ТВЭЛ вел институт НИИ-9 и он занял позицию головного института и в этом его поддерживали в Главке и Министерстве. Когда специалисты завода 35, ЦЗЛ и института 10 убедились в правильности подбора схемы и экстрагента для завода 35, то они предложили использовать эти решения для технологии переработки ТВЭЛ. Дело дошло до обсуждения на научно-техническом Совете Министерства, где были приглашены представители институтов, в том числе и проектного. Мой доклад на этом совете не вызвал споров, а только много было вопросов, и Совет решил провести проверку нашей схемы на растворах, полученных от переработки ТВЭЛ. Однако, это решение под давлением руководства «головного» института к выполнению не допущено и в дальнейшем отклонялось под разными предлогами. Все дело в том, что «головной» институт хранил честь мундира и охранял свой вариант всеми способами, в том числе и запрещенными.

Как уже было сказано выше, в начале реконструкции была создана инициативная группа, которую сначала возглавлял директор завода, а затем Мельников В. Д. В эту группу вошли специалисты не только завода, но и ЦЗЛ, от НИИ-10 Фоменков В. Г. и Нардова А. К., радиевого института — Зильберман Б. Я. и даже из 9-го института Ревякин В. В. Они не только обсуждали предложения, но и вели исследовательские работы в лаборатории, на установке 35-71, в ЦЗЛ и институтах.

Дружная совместная работа переросла в человеческую дружбу и это послужило успеху.

Три специалиста из инициативной группы Лелюк Г. А., Ревякин В. В. и Фоменков В. Г. стали заслуженно лауреатами Государственной премии.

Реконструкция завода и постоянное обновление его технологии проводились в тесном контакте с учеными разных институтов, таких, как радиевый институт в Ленинграде, Московский институт химической технологии (НИИ-10) и Московский институт неорганических материалов (НИИ-9). Эти институты возглавлялись и возглавляются большими учеными, академиками, докторами наук и были богаты талантливыми непосредственными исполнителями. Координацию научных изысканий выполняли ученые нашей центральной заводской лаборатории, среди которых на первый ряд следует определить доктора химических наук Л. Г. Сохину. Она глубоко изучила химизм процессов нашего производства и активно участвовала в оценках самих процессов и при выборе нужных вариантов. С самого начала нам удалось заинтересовать ученых во внедрении их разработок и мы, как правило, не отвергали их предложения, а проверяли на опытной установке, в обсуждениях результатов разных исследований и старались объективно оценить что лучше. Создалось своеобразное состязание на лучшую технологию, лучший образец оборудования, на наиболее удачную внедряемость. Да, да, такой термин был популярным, и мы его часто применяли. Дело в том, что ученые институтов нередко отвлекались от реальных условий эксплуатации и судили о своих предложениях по параметрам процесса, изучаемого в лабораторных условиях, по сравнительной их оценке с другими теоретическими параметрами. Обсуждения результатов велись в дискуссиях, спорах, порой, с эмоциями, но с сохранением взаимной уважительности. Сказывалось и то, что специалисты завода, имея большой опыт на производстве, стали глубоко разбираться в результатах научных исследований и могли лучше определить «внедряемость» того или иного предложения. А предложения были не только хорошие, но и трудноисполнимые. Например, Киевский институт газа АН УССР через своего представителя т. Пиоро Л. С. настойчиво предлагал и даже внедрял газовый обогрев печей для остекловывания отходов. Были даже изготовлены аппараты — специальные горелки, которые смонтированы и опробованы, но появились случаи взрыва емкостей, а всякий взрыв в помещении, где могут быть радиоактивные элементы, очень опасен для окружающей среды. Тот же специалист т. Пиоро Л. С. предложил нам метод дезактивации оборудования путем опускания его в расплав натрия. При этом радиоактивные элементы хорошо снимаются с поверхности и аппараты становятся чистыми. Как это сделать, в каких емкостях, что потом делать с «грязным» плавом натрия — ответов не было. Неглубокая проработка предложений, как правило, нами отвергалась. Не принимались и некоторые предложения по экстракционной технологии, но это оценивалось после проверок на опытных установках. Нам очень помогал научно-исследовательский проектный институт НИХИ-15 в г. Свердловске. Им руководил умный ученый Шацилло В. Г. — доктор технических наук. В этом институте работали и наши специалисты, которые прошли суровую школу освоения радиохимического производства и среди них особенно яркая личность — Чечетин Григорий Иванович — бывший главный механик нашего завода. Все наши конструкторские и проектные разработки, которые исполнялись заводским КБ под руководством Готлиба В. И. проходили экспертизу в Ленинградском проектном институте ВНИПИЭТ, где в то время был главным инженером Владимир Александрович Курносов — доктор технических наук, теперь он директор этого института. Наши проекты подвергались не только экспертизе, но и дорабатывались с экономической оценкой и оформлялись именем этого института. Такая система позволяла нам добиваться финансирования и давала уверенность в правильности принятых решений.