Михаил Гладышев - Плутоний для атомной бомбы

Внедрение и освоение этих машин с автоматикой было довольно трудным, но нам удалось их отладить и заставить работать нормально. Проблема была решена полностью и можно сказать — удачно. Фильтры «Афон-1200» работали до тех пор, пока не сменился состав продукта 80 и метод его приготовления. Эго уже после внедрения экстракционной технологии и после отказа от ацетатных процессов на всех переделах.

Ацетатная технология, которая использовалась на старом объекте Б с начала и до конца его эксплуатации и на объекте ДБ — с начала и до перехода на экстракционную технологию, т. е. всего почти 30 лет была весьма дорогая, имела большие объемы сбросов и выводов растворов на регенерацию, имела в обороте много солей и требовала вспомогательные производства для очистки растворов от радиоактивных солей и для регенерации уксусной и азотной кислот. Для этих целей на старом объекте были построены здания 170 и 171, а для объекта ДБ — зд. 951. Это здание оснащалось дополнительным оборудованием — кристаллизаторами для выделения солей нитратов, которые предполагалось использовать в народном хозяйстве как удобрения. Эта идея натолкнулась на практическую невозможность получать настолько чистые соли, чтобы их можно было вывезти с завода. Ведь по действующим нормам вывезти с территории завода весьма трудно даже совершенно чистые материалы, но уже пролежавшие на открытом воздухе 2—3 недели. Разумеется, что нашу продукцию отказались бы брать любые потребители, если бы знали, с какого завода она поступила.

Так вот приготовление такой соли было связано с использованием машин древней конструкции — барабанных кристаллизаторов. Они на цементных и химических заводах не являются новой техникой, а у нас, где кристаллизуемые соли были радиоактивными, эксплуатация их оказалась очень трудной и приводила к загрязнению помещений и к плохим условиям труда. Специалисты цеха 4, где смонтированы были барабаны кристаллизатора, решили заменить их на вакуумные, дали задание на проектирование, мы заключили договор со Свердловским институтом, а они не только спроектировали, но и изготовили вакуумный кристаллизатор, а мы его смонтировали.

Все это делали без согласования с Главком, даже вопреки его мнению и только очень хорошие результаты внедрения избавили меня от очередного наказания за самовольство. Должен заметить, что не все новшества мы внедряли с одобрения «сверху» и даже были конфликты. Так, например, внедрение сорбционной технологии взамен второго ацетатного осаждения на плутониевой ветке, главный инженер комбината тов. Пащенко А. Ф. в своем выступлении на партактиве назвал наши действия «техническим авантюризмом», и это несмотря на весьма положительные результаты.

Надо отдать должное А. Ф. Пащенко, что, несмотря на его возражения и даже выступления, он не мешал нам внедрять новое, прогрессивное. Мы как-то чувствовали себя свободней и уверенней, чем последнее время. Была такая обстановка, что все наши решения внедрялись силой и возможностями завода и нам удавалось обходить бесчисленные согласования, которые сейчас стали законом под названием «стандарт». То, что сейчас упаковано в рамки стандартов, по существу стало мощной тормозной силой для всякого технического прогресса и прикрывается эта тяжелая обстановка названием «порядок». Завод находится в каком-то нелепом состоянии, когда вынужден посылать в Главк регламент на утверждение, а там просматривают его и определяют его пригодность большие специалисты производств другого профиля, уже давно порвавшие связь с нашим производством. Они «на всякий случай» задерживают наши документы, принуждая нас приезжать в Москву и выпрашивать с протянутой рукой то, что создано нами. Не случайно сейчас технический прогресс замедлился и будет вновь набирать силу только тогда, когда специалисты завода вновь обретут свою самостоятельность и смогут без лишней волокиты с оформлением документов подбирать более эффективные технологические приемы, более надежные конструкции оборудования.

Как уже было сказано выше, ацетатная технология в зд. 802 исчерпала свои возможности дальнейшего улучшения, а перевести на сорбционную удалось только второй цикл и только на плутониевой ветке. Опыт работы отделения с сорбционными смолами показал не только хорошее, но и опасное, если не предусмотреть все меры предосторожности. Дело в том, что в среде с повышенной кислотностью смолы постепенно разлагаются с выделением газов, и если колонну, заряженную смолой, хранить с кислотой и закрыть все линии сдувок, то накопившиеся газы создают, давление, которое разорвет корпус колонны. Так у нас и произошло в 1965 году, колонна не только разрушилась, но и выбила перекрытие каньона и вылетела за кровлю здания. Этот случай нас научил многому. Наступила пора поисков новых технологических приемов, которые дали бы нам возможность работать безопасно, надежно и главное — эффективно. Обострилась необходидимость отказаться, или хотя бы сократить соли, выводимые с растворами.

Поиски начали с того, что стали консультироваться с учеными институтов т. В. Б. Шевченко, М.Ф. Пушленковым, с их сотрудниками и создалось представление, что следует внедрять экстракционный процесс. Оценить его достоинства было не трудно, тем более мне приходилось исследовать этот процесс еще в 1949 году, когда я работал в институте. Тогда проверялась технология экстракции урана и плутония этиловым эфиром, который избирательно извлекал ценные элементы и не захватывал продукты деления. Этот очень простой по химизму процесс был принят в схему технологии 12-го отделения, которое было смонтировано в зд. 102. Но опыт эксплуатации отделения 12 убедил нас в том, что такой экстрагент весьма опасен в эксплуатации, требует исключительных мер осторожности из-за легкой воспламеняемости, да и оборудование отделения было тогда выбрано неудачно. Постоянные поломки колонок из стекла, подтекания на уплотнениях, трудности контроля производства и быстрое загрязнение всех рабочих мест привело к тому, что отделение было остановлено, хотя и сделало свое полезное дело. В течение 2-х лет выдавало готовую продукцию высокого качества.

Исследователи институтов занимались поисками других экстрагентов и определили лучшим из них трибутилфосфат. Однако, этот экстрагент в чистом виде использовать было трудно из-за его высокой вязкости и необходимо было найти для него разбавитель. В том, что наиболее приемлем экстрагент именно трибутилфосфат соглашались все специалисты институтов, а вот в выборе его разбавителя были большие разногласия. Например, тов. Шевченко В. Б., хорошо изучивший зарубежный опыт, считал наиболее полезным использование синтина (керосина).