Оливер Сакс - В движении. История жизни

К 1978 году Китти решила выйти на пенсию. Мы думали, ей шестьдесят пять (обычный пенсионный возраст), но оказалось, что ей уже за девяносто и что она просто потрясающе молода и полна жизни (может быть, это следствие воздействия музыки?). На место Китти пришла Конни Томиано, энергичная молодая женщина со степенью в музыкальной терапии, которая применяла подходы, наиболее подходящие для пациентов с деменцией, амнезией и афазией. Мы с Конни сотрудничали много лет, и она все еще работает в «Бет Абрахам», уже в статусе директора Института музыки и неврологических функций.

В конце 1970-х и начале 1980-х годов я также проводил определенное время в клинике при колледже Эйнштейна, которая занималась болезнью Альцгеймера. И я подготовил пять длинных историй болезни содержавшихся там пациентов. Я послал эту рукопись своему бывшему шефу в колледже Эйнштейна, Бобу Кацману (тот отправился в Сан-Диего руководить отделением неврологии Калифорнийского университета). Но каким-то образом в суете переезда книга была потеряна – как и «Миоклония», которая так и не увидела свет.

Иногда пациенты сталкиваются с необычными дилеммами, и «Младшие сестры» в таких случаях демонстрируют нравственную широту и ясность ума. Одна из их пациенток, Флора Д., страдавшая паркинсонизмом, получала леводопу, которая вызывала значительное улучшение ее состояния, но одновременно провоцировала чрезвычайно отчетливые живые сны. Леводопа часто, в качестве побочного эффекта, вызывает эротические сны или кошмары, но Флора Д. видела инцестуальные сны, в которых ее партнером оказывался отец. Больная переживала чрезвычайно интенсивное чувство вины и была очень обеспокоена происходящим – пока не описала свои сны одной из монахинь, на что та сказала:

—Вы не несете ответственности за ночные сновидения. Все было бы совершенно иначе, если бы вы грезили наяву.

Сестра показала способность к четкой нравственной категоризации, соотносимой с типологией физиологических состояний.

Несколько лет спустя я изложил ее историю в книге «Человек, который принял жену за шляпу», в главе «Женщина без тела».

Я описал мистера Томпсона в книге «Человек, который принял жену за шляпу», в главе «Выяснение личности».

В начале 1990-х годов я познакомил Джонатана с Маршей Айвинс, астронавтом, которая летала на «шаттлах» (будучи на орбите, сказала она, она прочитала «Женщину без тела»). Теперь мы размышляли – а не отправить ли Яна в космос? Но пока единственно возможным мероприятием было отправить Яна в полет на тренировочном самолете астронавтов, который в просторечии называется «Рвотная комета»: взлетая и резко пикируя, этот самолет «оставляет» в своих пассажирах от ноля до двух граммов веса. Большинство людей ощущают разницу между начальным и конечным показателями, но Ян не почувствовал ничего.

Грыжа пищеводного отверстия диафрагмы ( лат .). – Примеч. пер.

Я собирался написать историю этой пациентки и включить ее в книгу «Человек, который принял жену за шляпу», но прошло целых двадцать пять лет, и только тогда я смог сесть за описание СЧБ, уже для книги «Галлюцинации».

Первый раз я описал это в главе «Одержимая» книги «Человек, который принял жену за шляпу», но там я зашифровал личность Джона П., выдав его за пожилую женщину.

У пациента Жиля де ла Туретта было совсем другое заболевание – Туретт был объектом его эротической привязанности. Такого рода фиксация, как показал случай с Джоном Ленноном, может стать причиной убийства. Рана в голову привела Туретта к частичному параличу и афазии.

Когда «Заблудившийся мореход» вышел в свет, я получил письмо от Нормана Гешвинда, одного из самых оригинальных и креативных неврологов Америки. Его письмо меня взволновало, я немедленно написал ответ, но наша переписка не состоялась, поскольку Гешвинд стал жертвой катастрофического удара. Ему было пятьдесят восемь, и он оставил огромное наследие.

Мне очень хотелось общаться с глухими, и многие месяцы мы с Кейт посещали уроки американского языка глухих, но, увы, я совершенно неспособен к такого рода предметам и не смог научиться ничему, кроме нескольких слов и фраз.

В книге, которую я сейчас готовлю к выходу, я описал в деталях наши странствия по Европе, Канаде и США.

Эти исследования были популярным событием, и, среди прочих, на них часто присутствовали клиницисты, желавшие узнать, правильно ли они поставили диагноз. Однажды, я помню, мы исследовали мозг пяти пациентов, которым ставили диагноз «множественный склероз», и обнаружили, что во всех случаях он был неверным.

Тетушка Лен в сентябре 1977 года поблагодарила меня в письме за телеграмму, которую я послал ко дню ее рождения («Твое письмо согрело мое восьмидесятипятилетнее сердце»), а потом написала: «Смерть профессора Лурии была для нас шоком. Для тебя это, должно быть, тяжелый личный удар. Я знаю, как ты ценил его дружбу. Это ты написал некролог в “Таймс”?» Некролог написал я.

Выготский Л. С . Основные проблемы дефектологии. Введение // Выготский Л. С . Собрание сочинений в 6 томах. Т. 5.

Зная о моей любви к ботанике, Том присылал мне все свои стихотворения о растениях. Получив от него «Настурцию», я ответил: «Надеюсь, что Вы напишете еще много подобных стихотворений, прославляющих растения, храбро расцветающие на пустырях, в канавах и каменистых расщелинах; помните, как Толстой вспомнил о Хаджи-Мурате, когда в придорожной пыли увидел сокрушенный, но все еще борющийся за жизнь чертополох»?

В начале 1970 года, когда Том должен был прилететь в Нью-Йорк, я сказал ему, что 21 февраля, как обычно, у Одена будет день рождения, и спросил, не хочет ли он пойти. Том отказался, и только в 1973 году, уже после смерти Одена, он высказался по этому поводу (в письме от 2 октября 1973 года): «Вероятно, Оден (если не считать Шекспира) был поэтом, который оказал на меня самое глубокое воздействие и помог мне полностью раскрыться в поэзии. Но кажется, я ему не очень нравился (или так мне говорили), однако это значит для меня ровно столько, как если бы я узнал, что не нравлюсь Китсу».

Об этом Том писал в своем автобиографическом очерке «Моя жизнь до настоящего времени»: «Теперь вышло из моды превозносить ЛСД, но у меня нет сомнений в том, насколько все это было важно для меня как для человека, так и для поэта… То, что ощущаешь под воздействием «кислоты», не подвластно обыденной логике; тебе открываются потрясающие возможности постижения бесконечности времени и пространства».