Александр Розен - Времена и люди. Разговор с другом

«Очевидно, Бельский дал прочесть федоровскую рукопись и Кирпичникову, — подумал Рясинцев. — Ну да, наверное… Потому-то он такой мрачный: прочел и не знает, что сказать. Кирпичников испытывает то самое ощущение беспомощности, которое я уже испытал, но которое с честью преодолел». Рясинцеву стало весело. Он мог блеснуть: в конце концов он никакой не штабник, а адъютант, да к тому же беспартийный. И эта независимость от Кирпичникова радовала его.

— Работа майора Федорова, — спокойно начал Рясинцев, — предназначенная, как мне известно, для печати, содержит целый ряд интересных наблюдений. Однако главный ее недостаток состоит в том, что она написана без знания дела. Например, высота 48.4, о которой Федоров написал, что она находилась справа от танковой группы противника, на самом деле была слева от нее. Грубая ошибка, свидетельствующая о полном неумении автора пользоваться материалом. Далее: полк под командованием Чупряева никогда не был соседом Камышина. Соседом Камышина был разведбатальон. Далее: Камышин потерял связь со штабом дивизии не в двенадцать ноль-ноль, а в одиннадцать тридцать, что отмечено в оперативном донесении и в журнале боевых действий. Далее: Федоров просто придумал, что самолеты начали вторично обрабатывать передний край противника в шесть ноль-ноль. На самом деле вторичная обработка противника с воздуха началась в пять ноль-ноль…

По мере того как Рясинцев читал, голос его становился бодрее. Он был доволен собой, своими знаниями, своей службой. И каждый раз, когда он брал новый пример из записной книжки, он мысленно говорил: «На, получай!» И это относилось не только к Федорову, но и к Кирпичникову.

Примеров набралось больше десятка, и Рясинцев закончил свой доклад скромно, без всякой аффектации:

— Таким образом, после разбора видно, что для печати эта работа совершенно не годится.

Он заметил, что Бельский доволен. Солидность, отсутствие дешевых эффектов и даже сама несколько монотонная интонация понравились Бельскому: «Вот так отрабатывается мое задание».

— А вы уже передали ваши замечания майору Федорову? — вяло спросил Кирпичников Рясинцева.

— Майору Федорову? Я?

— А когда собираетесь передать?

Рясинцев взглянул на Бельского, словно умоляя защитить его от несправедливых подозрений.

— Рясинцев докладывает мне, товарищ Кирпичников, а уж решаю я сам.

— Понимаю, товарищ генерал, но вы разрешите, я хотел бы по существу вопроса. В работе Федорова товарищ Рясинцев нашел ошибки и неточности. Товарищ Рясинцев поработал, все уточнил, и теперь только остается помочь Федорову внести эти исправления. Ну а затем можно будет и рекомендовать для печати.. Так я вас понял, товарищ Рясинцев?

У Рясинцева обвисли щеки: куда он гнет, этот Кирпичников? Для того чтобы ответить на его вопрос, надо понять, куда он гнет! Но Рясинцев решительно ничего не понимал…

— Товарищ Рясинцев молчит, — продолжал Кирпичников. — Вероятно, он согласен с тем, что надо помочь товарищу Федорову довести работу до конца, то есть до опубликования.

— Что вы, товарищ начальник!

— Не что я, а что вы! Нашли ошибки, доложили о них, а от майора Федорова скрываете? Беретесь вы ему помочь?!

— В том только случае, если генерал мне прикажет, — покорно сказал Рясинцев. — И если…

Бельский остро взглянул на Кирпичникова, потом на Рясинцева, но ничего не сказал и молча продолжал слушать их разговор.

— Вы делаете успехи, товарищ Рясинцев, — заметил Кирпичников. — Будем следовать за вами. Итак, вы вручаете автору свои замечания, которые он примет с благодарностью. Теперь Федоров вправе вас спросить: «Помимо мелких неточностей, смею думать, там еще что-то есть? Как, например, относитесь к одному из главных положений, выдвинутых мною (это вас все тот же Федоров спрашивает), как относитесь к тому, что полк не смог в назначенное время преодолеть расстояние до первой линии траншей противника, залег и чуть ли не сутки пролежал на льду?» Нуте-с…

— Виноват, товарищ начальник, — сказал Рясинцев и кулаками протер глаза, видимо от волнения забыв, что находится в кабинете Бельского. — Виноват, но задержка перед первой траншеей противника есть факт…

— Отлично, отлично! Просто очень хорошо! Однако мне всегда казалось, что каждый факт может быть объяснен. Надеюсь, что вам это известно? Может быть, вы нам объясните, почему такой факт, как задержка перед первой траншеей противника, произошел? Федоров нам это объяснил. Виноват, товарищ генерал, еще минутку. Вы согласны, — спросил Кирпичников, — что это произошло по вине командира дивизии?

— Не согласен… — пролепетал Рясинцев.

— Тогда попрошу объяснить, по чьей вине дивизия не смогла овладеть вовремя первой траншеей противника, по чьей вине была нарушена связь, по чьей вине были лишние жертвы? Вы все это тоже не можете объяснить? Не можете… или не хотите?

Бельский сердито кашлянул:

— Товарищ Кирпичников!

— Знаю, товарищ генерал, знаю, — подхватил Кирпичников. — Знаю, что товарищ Рясинцев не виноват. Но, к сожалению, я должен отметить, что товарищ Рясинцев попался на удочку клеветника, попался и сам того не понял. Я, товарищ генерал, ознакомился с работой Федорова, если это все можно назвать работой. Не прошло и года со Дня Победы, а уже находятся люди, которым ничего не стоит оболгать прошлое. Всем известно, сколь велик был наступательный порыв в эти славные дни. И фигура человека, бросающего ком грязи в наших воинов, кажется нам и жалкой и смешной. Товарищ Рясинцев не виноват, — справедливо, товарищ генерал. И все же я обвиняю его в том, что он не разглядел грязного поклепа и попался на живца, который называется «факт». Факт, что мы победили, да, это факт. Но находятся люди, которые трудов своих не жалеют, чтобы выискать «обрыв связи», «потери»… Это ведь тоже, так сказать, «факты». А не пора ли пересмотреть эти «потери», пока ими не занялись всякого рода товарищи, вроде товарища Федорова? Говорят, что генерал Северов хорошо, успешно наступал. И об этом Федоров нам поведал… Еще одну минуточку, товарищ генерал. Но ведь именно для того-то и надо было нашей дивизии залечь перед первой траншеей противника! Да, мы хватили ледку, но еще вопрос, кто действовал успешнее? Не ясно ли, что все поправочки и дополненьица товарища Рясинцева только играют на руку ложной концепции, извращающей истинную картину? Задача же состоит в том, чтобы нарисовать истинную картину. И эта задача будет выполнена тем успешнее, чем меньше мы потратим усилий на спасение федоровской мазни.

Кирпичников кончил. Наступило долгое молчание. Рясинцев не смел и головы поднять. Несмотря на то что Кирпичников обвинял и его, несмотря на свою постоянную антипатию и ревность, он был восхищен: «Ну разделал, вот это разделал! — думал он. — Снял штанишки, разложил и выпорол. Сила-то, сила какая!»