Детлеф Йена - Екатерина Павловна, великая княжна

Варнхаген пытался объяснить поэту, что Екатерине Павловне не нужна риторика в духе «разговоров в садовой беседке». Ей требовалась политическая агитация за хозяйственное возрождение Вюртемберга. Королеве, в конечном счете, так и не удалось уговорить Хебеля использовать искусство в качестве оружия в борьбе с экономическими и политическими проблемами Вюртемберга. Впрочем, Хебель вовсе и не был обязан разделять убеждения своей королевы, ему нужно было просто исполнять ее волю. Именно так поступал Карамзин, именно к этому и привыкла Екатерина. В Вюртемберге, общаясь с самыми разными людьми, русской великой княгине пришлось многому научиться, и все-таки она оставалась верна своим привычкам — добиваться поставленной цели любыми способами, быть властной и неумолимой. Во всяком случае, впечатлительного Хебеля она очень сильно напугала.

Письма Екатерины Павловны к политическим и общественным деятелям всегда отличались краткостью и ясностью изложения мыслей, свойственными женщине, привыкшей отдавать приказы. Однако, зная о тяжелом социально-экономическом положении и неясном политическом будущем Вюртемберга в 1816 г., мы могли бы вместо того, чтобы критиковать королеву, удивиться тому, за сколько дел в столь короткое время она энергично взялась и как много из них ей удалось довести до конца. В ее поступках не было ничего от чрезмерного великодушия или от чуждого реальному миру налета абстрактного благодеяния. В течение двух лет, проведенных в Вюртемберге, Екатерина оставалась деловой женщиной, трезвой и рассчетливой, довольно искусно применявшей различные тактические приемы. Деньги, мужество и готовность к риску — все было подчинено главной цели: превратить Вюртемберг в сильное государство, помочь Вильгельму занять руководящую позицию в Германском союзе с тем, чтобы самой эффективно защищать в Германии российские интересы. Сентиментальностей королева себе больше не позволяла. В письмах к Николаю Михайловичу Карамзину, своему верному другу еще со времен борьбы против Мхаила Михайловича Сперанского, она, недовольная ожесточенными конституционными дебатами в Вюртемберге, советовала историку больше внимания уделять собственным сочинениям, нежели чтению многочисленных конституционных проектов, разработанных в Германии. Познакомившись ближе с деятельностью собрания представителей сословий, она все чаще повторяла понравившееся ей крылатое выражение: «Хорошие законы, которые выполняются, и есть лучшая конституция». Рассуждения Варнхагена фон Энзе о том, что Екатерина Павловна, выступая в Вюртемберге за расширение прав сословий в соответствующих статьях конституции, благоприятно воздействовала тем самым на решение конституционного вопроса во всей Южной Германии, представляются нам явным преувеличением.

Екатерина Павловна оставалась прагматиком. В парламентских дебатах и проектах конституций она не видела ничего полезного. Зато административную реформу, проводимую Вильгельмом I, королева полностью поддерживала, считая, что успешное ее проведение могло бы сделать саму конституцию излишней. Выдающиеся достижения Екатерины в социальной и экономической областях, снискавшие ей заслуженную славу и вписавшие ее имя в историю Вюртемберга, органично вписывались в разработанную королем программу реформирования административного управления.

Когда осенью 1818 г. в Штутгарт приехала мать Екатерины Павловны Мария Федоровна, дочь познакомила ее с устройством и деятельностью Благотворительного союза. В разговоре королева довольно резко заметила, что дети из малоимущих семей не должны привыкать к роскоши: «Мы не хотим обучать дочерей бедняков шитью изящных вещей, вышивке жемчугом и другим подобным искусным работам; пусть они остаются в рамках необходимого, и мы не должны лишать их желания выполнять ту более низкую и тяжелую работу, какой требует от них положение» {211} 211 Merkle, Katharina Pawlowna, s. 76. . Вдовствующая императрица не стала возражать. Слова дочери были созвучны собственным консервативным взглядам Марии Федоровны, которые и привели ее вместе с другими членами российской императорской семьи осенью 1818 г. в Штутгарт.

С лета 1818 г. семья Романовых готовилась к созываемому в Ахене конгрессу членов Священного союза. Александр I должен был там вновь явить себя в образе героя-спасителя Европы. Правитель самого большого европейского государства собирался выступить в Ахене в роли благородного защитника интересов малых европейских государств, в первую очередь немецких. Он надменно и покровительственно обращался с прусским королем, пытаясь склонить его к совместному противостоянию австрийским притязаниям на гегемонию в Германском союзе. Оба монарха, проехав вместе через ряд малых немецких государств, прибыли в Ахен. Это была своего рода демонстрация силы. Во время конгресса Меттерних прибег к самым изощренным приемам дипломатического искусства, чтобы, с одной стороны, оказать российскому императору самые пышные почести как герою, но с другой — заставить его быть уступчивей при решении конкретных политических проблем. Секретарь Меттерниха фон Генц, внимательно наблюдавший за российским императором, записал: «Только русский царь в состоянии добиться чего-либо великого… Для него не существует парламентских препятствий… То, что он решил сделать сегодня, назавтра будет уже выполнено… Он думает о том, как бы ему не потерять репутацию доброго монарха. Искреннее религиозное чувство наполняет его сердце и владеет всеми его чувствами» {212} 212 Palmer, Alexander I, s. 321. . Эта оценка, данная императору Александру, полностью соответствовала идеальному образу правителя и в представлении Екатерины Павловны. Проводимая королевой социальная политика служила не только на благо Вюртембергу. Она поднимала репутацию Российской империи в глазах представителей германских государств. И хотя, живя в Вюртемберге, Екатерина все больше теряла связь с петербургским двором и братом Александром, она тем не менее не переставала быть представительницей интересов Российской империи на территории Европы. Реформаторская политика Вильгельма вынуждала Екатерину идти на некоторые уступки в своих поступках, на которые она никогда не пошла бы, находясь на родине.

Роль Александра — защитника Европы вполне устроила бы и Вильгельма I, если бы русский император последовательно отстаивал политические интересы малых и средних государств Германии. Но в Ахене произошло событие, ставшее причиной серьезного конфликта между вюртембергским и петербургским дворами. Интересы короля Вюртемберга на конгрессе в Ахене представлял некто Георг Людвиг Линднер. Доктор Линднер был родом из Митавы в Курляндии и являлся российским подданным. Он приобрел славу блестящего публициста и в то же время весьма сомнительную репутацию. Университет в Йене присвоил Линднеру звание профессора, хотя тот не прочел в нем ни одной лекции. В Великом герцогстве Саксен-Веймар-Эйзенах Линднер был представителем партии воинственных либеральных публицистов, чья ожесточенные нападки на русского шпиона Августа фон Коцебу [27] Писатель и драматург Август Фридрих Фердинанд фон Коцебу часто бывал в России, и в Германии его считали русским шпионом. Однако достоверных сведений, подтверждающих данную информацию, нет. привели в 1817–1818 гг. к конституционному кризису. Линднер вынужден был покинуть Тюрингию, так как власти обвинили его в шпионаже в пользу Франции.