Ева Шлосс - После Аушвица

Только поздно вечером она вернулась. Мама рассказала о том, что видела: немцы начали расстреливать других женщин, и она поняла, что единственный способ выжить – это лечь в снег и притвориться мертвой. Она соответствующим образом шаталась на ногах, кашляла и вдруг сделала вид, что потеряла сознание, а встала только через несколько часов. Возвращалась мама обратно по дороге, усеянной кровавыми трупами.

Это были тяжелые и отчаянные дни. Тот факт, что мы были так близки к свободе, делал смерть еще более жестокой. Трудно смириться с тем, что многие женщины погибли не от рук нацистов, а от хорошей горячей пищи, предоставленной нашими освободителями. После столь длительного голодания тела узников просто не могли справиться с внезапным изменением рациона.

Я начала предпринимать экстраординарные действия для выживания. Однажды мы вышли за едой и наткнулись на мертвого коня советских солдат, которого только что застрелили.

– Ну же, – прошептала Ольга, подводя меня к туше, лежавшей на снегу и испускавшей пар. Она взяла нож и начала разрезать коню живот.

– Посмотри сюда! – воскликнула она. Я нехотя подняла глаза. Внутри у лошади был полусформировавшийся жеребенок. Тошнота подступила к горлу, и я отвернулась, но Ольга сказала:

– Отлично подойдет для рагу!

Поедание нерожденного жеребенка казалось мне ужасающим действом, и я вздрогнула, представив себе это на секунду. Но я тоже голодала, и желание съесть мяса было сильным и первобытным. Я не притронулась к жеребенку, но в ту ночь я тоже сидела у костра, и мы ели конину.

День ото дня мы набирались сил и начинали думать о будущем. С мамой мы постоянно говорили о папе и Хайнце и безумно хотели отправиться в мужской лагерь Аушвиц I, чтобы найти их. Ольга покинула нас и вернулась обратно в свой дом в Польше, но Иветта все еще жила на гауптвахте и тоже хотела добраться до мужского лагеря. Помимо поиска папы и Хайнца мы хотели добраться туда еще и потому, что там находилось много советских солдат и, соответственно, было более безопасно.

Я решила, что безопаснее и проще первый раз попробовать добраться туда без мамы. Мы с Иветтой отправились в Аушвиц I, долго и изнурительно шли по снегу. В конце концов мы увидели трехэтажное кирпичное здание и линии советских грузовиков на обочине дороги. Как только мы добрались до входа, Иветта остановилась, чтобы поговорить с солдатами, а я продолжила путь.

Я прошла под металлической вывеской с лживой надписью «Труд освобождает», сделанной заключенными по указанию нацистов. Помню, я подумала о том, что такая маленькая и незначительная вывеска представляла собой самую беспощадную идеологию в мире. Я никогда не была в лагере Аушвиц I, и его улицы с мрачными зданиями сильно отличались от гораздо более широких просторов Биркенау. Тем не менее я имела твердое намерение найти отца с братом и вошла в первый мужской барак. Находившиеся там люди обрадовались моему появлению и стали задавать вопросы о своих пропавших женах и дочерях. Увы, у меня не было полезной информации, и мало чего хорошего могла я рассказать. Я побрела дальше, входила в каждый барак и расспрашивала всех людей. В конце концов я нашла кого-то, кто знал папу и Хайнца. Этот человек сказал мне, что несколько дней назад немецкие войска увели их из лагеря вместе с другими заключенными. Мое сердце сжалось: я так надеялась и верила, что мы найдем их. Тем не менее они были живы, каким-то образом им удалось избежать отравления газом. Мы, все четверо, выжили, несмотря ни на что, и эта мысль давала мне надежду. Я верила, что они сильны и что могут все преодолеть.

В бараке я узнала одного человека. Он был худым и изможденным, с впалыми глазами, и лежал, завернувшись в одеяло. Он поднялся с койки, когда я подошла.

Я обратилась к нему:

– Кажется, я вас знаю. Я Ева, маленькая девочка, которая играла с Анной в Мерведеплейн.

Это был Отто Франк. Он вспомнил меня и кивнул.

– Вы не знаете, где Анна и Марго? – спросил он с тем же отчаянием в голосе, с каким я спрашивала о папе и Хайнце. Мне пришлось объяснить, что я никогда никого из Амстердама не встречала в лагере.

Приближался вечер, и пора было возвращаться обратно к нам на гауптвахту, но когда я встретила Иветту, она отказалась идти со мной. Теперь, когда она добралась до главного лагеря и снова встретилась с мужчинами, она ни за что не хотела возвращаться в Биркенау. Я умоляла ее пойти со мной – дорога была длинной, и звуки боя все еще слышались поблизости, – но она отказалась.

Пытаясь призвать смелость на помощь, я отправилась в путь. Ноги несли меня по темной дороге, и я представляла себе свистевшие у меня над головой пули. Когда я, наконец, добралась, и встревоженная мама открыла дверь, я рухнула на пол в изнеможении и облегчении. Мы обе сошлись во мнении, что лучше переехать в Аушвиц I, и на следующий день мы собирали наши вещи, пока я снова рассказывала о встрече с Отто Франком.

На самом деле, когда мы совершали наши первые шаги в новую жизнь, я не понимала, что впредь встречусь лишь с немногими людьми, которых узнала здесь, и что даже те, кого я увижу снова, будут измученными и измененными до неузнаваемости тем, через что все мы прошли.

Вскоре мы с мамой покинули Освенцим, но большинству моих друзей не повезло.

Сюзанна Ледерман, девушка, которой я так восхищалась, была перевезена из Вестерборка в Аушвиц 16 ноября 1943 года и отравлена газом 19 ноября. Герман де Леви, мальчик, который подарил мне цветы и хотел быть моим первым кавалером, был перевезен в Терезиенштадт 4 сентября 1944 года и умер 15 декабря. Моя лучшая подруга Дженни Корд была перевезена в Аушвиц вместе со своим братом Руди и их родителями 7 сентября 1943 года. 10 сентября Дженни отравили газом, а ее брата отправили на работу в угольные шахты, где он скончался 31 декабря.

Анна и Марго Франк были депортированы вместе со своими родителями Эдит и Отто в воскресенье 3 сентября 1944 года – на самом последнем поезде, направлявшемся из Вестерборка в Освенцим. В октябре 1944 года Анну и Марго отправили в другой лагерь – Берген-Бельзен, в Германию. Эдит осталась в Биркенау и умерла за десять дней до освобождения, в январе 1945 года. В кошмарных условиях в Берген-Бельзене обе девочки сильно заболели, и в марте 1945 года – незадолго до освобождения – они тоже умерли.

Более миллиона евреев были убиты в Аушвице-Биркенау, и до момента освобождения дожили всего 6000 человек. Несмотря на то что немцы поспешно отправили в Берлин как можно больше награбленных вещей, а затем сожгли склады в «Канаде», российские войска обнаружили на этом месте более миллиона предметов одежды, а также 43 255 пар обуви и более 15 000 фунтов женских волос. Когда позже образцы волос, в том числе повторно использованные немецкими компаниями, были проверены, в них обнаружилась синильная кислота – один из ингредиентов газа Циклон-Б.