Марк Лебуше - Бах

«Он замечал малейшую фальшивую ноту при самом большом составе исполнителей. Будучи величайшим знатоком гармонии, [в ансамбле] он больше всего любил играть на альте — в согласованной [с другими инструментами] динамике. В юности — вплоть до довольно зрелого возраста — он чисто и проникновенно играл на скрипке и тем самым удерживал оркестр в большей упорядоченности, чем того можно было бы добиться, играя на клавесине. Он в совершенстве знал возможности всех смычковых инструментов».

Точный слух, несмотря на многочисленность голосов. Эта точность особенно необходима, когда в напряжённом темпе надо исполнять и сочинять музыку. Каждый день — концерт, по вечерам, в роскошной зале замка — новая порция музыки. Блаженный Молох, прозорливый меценат позволяет нам и сегодня наслаждаться произведениями того периода, хотя, к сожалению, многие из них и не дошли до наших дней. Рядом с домом, предоставленным Баху — Схалаунишештрассе, 44, — специально нанимали помещение для репетиций Collegium musicum — придворного оркестра. Для музыканта это, бесспорно, было очень удобно: не надо разрываться между творческим трудом и личной жизнью. Мария Барбара и дети купаются в музыке…

За инструментами нужен особенный уход. Летом 1718 года Иоганн Себастьян съездил в Берлин, откуда прибыли музыканты, уволенные «королём-капралом», чтобы заказать большой клавесин у мастера Митке. Там он повстречал внимательного слушателя — маркграфа Бранденбургского (1677–1734) и сыграл ему. Просвещённый любитель, маркграф хотел бы получить несколько оригинальных произведений для своего оркестрика, но Бах как будто остался глух к этой просьбе. Мы ещё поговорим об этом человеке… Несколько месяцев спустя, в феврале 1719 года, Бах снова отправился в путь, чтобы принять инструмент. Зная о его дотошности, легко себе представить, как мастер обливался холодным потом во время осмотра клавесина. Впервые усевшись за инструмент, Бах, наверное, воображал себе его бесконечные возможности для будущего концерта: зачем доверять ему один лишь аккомпанемент? Решительно, этот клавесин рождает столько мыслей…

Однако ему трудно изменить своим дорогим органам и лишить их своей заботы, уже ставшей притчей во языцех: новый осмотр, ради которого он в декабре 1717 года ездил в Лейпциг, стал поводом проявить свою дотошность на деле. Во время этой поездки он с радостью вновь встретился с кантором Кунау, вместе с которым осматривал орган в Галле; связи с Лейпцигом очень пригодятся, если дела в Кётене пойдут не так. Кто знает… В Лейпциге орган церкви Святого Павла при университете подвергнется наиподробнейшему осмотру, отчёт о котором сохранится до наших дней.

С Новым годом, князь Леопольд! 1 января 1719 года в замке Кётена праздник, там исполняют светскую кантату «Время составляет дни и годы» («Die Zeit, die Tag und Jahre macht»). В очередной раз произведение, написанное на определённый случай, поёт славу князю, а в его лице — Создателю. В аллегорической манере тенор исполняет роль Времени, альт — Провидения:

Время:

Время, состоящее из дней и лет,

Принесло в Ангальт много благословенных часов

И только что даровало новое благодеяние.

Провидение:

О благородное Время, союзное

с божественным Провидением.

Время идёт… К тридцати пяти годам Бах осознал не только его быстротечность, но и невероятную гибкость, с которой человек способен существовать в нём. Не служат ли эти партитуры, сочинения для того, чтобы разделить время, удлинить его или внезапно ускорить? Глубокая тишина бесконечных пространств, длительность нот, незаполненный нотный стан созданы для того, чтобы в них поселились голоса, потоки звуков или Слова. Точно так же, как он противостоит времени, наполняя свой дом детьми, этими существами, потешающимися над смертью, несмотря на свою хрупкость, Иоганн Себастьян вводит новизну в то, что может показаться неумолимым и неуловимым течением. Ухватить время, приручить его, чтобы лучше выполнить замысел Бога, принявшего земной облик в человеческом времени. История, соединённая с Божественным Провидением, о чём как раз и поётся в этой новогодней кантате.

Мюльхаузен, а главное, Веймар способствовали расцвету Kirchenmusik (церковной музыки), дав раскрыться во всю силу органу и породив первые большие церковные кантаты. В Кётене же раскрылся потенциал оркестровой музыки через иное деление времени, иную структуру пространства повседневной жизни.

С одной стороны, придворная музыка (Hofinusik), предназначенная для камерного оркестра — Collegium Musicum, которым Бах дирижирует твёрдой рукой, — для развлечения князей, трапез, балов или светских празднеств: мы ещё поговорим ниже о шести «Бранденбургских концертах», однако «Концерты для скрипки» BWV 1041 и 1042 [22] BWV — общепринятое сокращение от немецкого Bach-Werke-Verzeichnis — Каталог работ Баха. и «Концерт для двух скрипок» BWV 1043 полностью принадлежат к этому жанру. И, конечно же, сюиты, или увертюры, для оркестра BWV 1066–1069, которые заслуживают того, чтобы на них остановиться. Как получается, что мелодии крошечного немецкого кальвинистского двора XVIII века до сих пор нас очаровывают, даже поражают? Конечно, Бах соответствовал требованиям французского стиля, диктовавшего тогда свои законы: вслед за Люлли он начинает с длинного вступления, за которым идут сюиты стилизованных танцев — не алеманды, а гавоты, менуэты, бурре вперемешку с более медленными ариями, как в знаменитой «Сюите ре минор». Надо соблюдать чередование быстрого и медленного. Однако композитор отказывается ложиться на прокрустово ложе французского стиля: например, «Скерцо» из «Сюиты си минор» невозможно классифицировать, это упражнение в виртуозности для флейтистов не соответствует ни одной форме стилизованного танца. Если бы оно не требовало такой подготовки и таланта, мы бы охотно сказали, что Бах забавляется, меняя заданные рамки. В самом деле «шутка» гения.

Наряду с придворным искусством и произведениями для оркестра, где главенствует разнообразие тембров, нужно оставить место и для более интимного самовыражения. Когда закрываются двери салона или спальни — в княжеской роскоши или в спокойствии мещанской кухни, — наступает время Hausmusik, или домашней музыки. Точно так же, как в религиозной жизни или деятельности духа масштабные литургии и торжества перемежаются с моментами раздумий и уединения, музыка Баха способна создавать пространство покоя.

Судите об этом по произведениям, дошедшим до наших дней, — этим прекрасным беседам инструментов, какими являются сонаты для скрипки, виолы да гамба или флейты под аккомпанемент клавесина BWV 1014–1039. По словам Форкеля, слово «беседа» в лучшей мере отражает дух сочинений капельмейстера: «Он относился к музыкальным партиям как к благовоспитанным особам, ведущим между собой интересную беседу. Их трое? Каждый по очереди молчит и слушает, как говорят другие, пока и ему не заблагорассудится что-нибудь сказать».