Леонид Ляшенко - Александр I. Самодержавный республиканец

Необходимо упомянуть еще об одной, очень необычной попытке Александра I приступить к решению крестьянского вопроса. Речь, конечно, идет об организации военных поселений. Еще до войны 1812 года император ознакомился с брошюрой французского генерала Ж. М. Сервала «Солдат-гражданин, или Патриотический взгляд на самый надежный способ обеспечить оборону королевства». В ней развивалась концепция появления «солдата-земледельца», позволявшая армии стать в значительной степени самодостаточной и заметно меньше обременять государственный бюджет. Александр пленился данной утопией, и вряд ли стоит этому удивляться, ведь она обещала снизить стоимость содержания армии, облегчить положение солдат, достойно обеспечить старослужащих (надо сказать, что экономически военные поселения оказались, в конце концов, вполне успешны — к 1824 году они накопили 26 миллионов рублей).

Император вполне мог полагать, что, вводя военные поселения, он не просто решает насущные задачи реорганизации армии, но и делает определенные шаги к будущему решению крестьянского вопроса. Ведь одним ударом уничтожалась ненавистная народу рекрутская повинность, а помещичьи крестьяне, став поселенцами, теряли статус крепостных. Недаром же сохранилось предание о том, что однажды, находясь у Нарышкиной, Александр I якобы взял в руки икону и поклялся уничтожить крепостное право {153} 153 См.: Тургенев Н. И. Россия и русские. М., 2001. С. 248. . Интересно, что поначалу даже известный антикрепостник адмирал Н. С. Мордвинов одобрил идею организации военных поселений, более того, подал монарху записку о необходимости их скорейшего устройства. Теоретически-то идея казалась не только разумной, но даже благородной: проявлялась забота о солдатах, разгружался государственный бюджет, на западных границах империи образовывался надежный щит от возможной агрессии извне. А вот Аракчеев был против этой затеи, опасаясь, что данная мера приведет к возрождению слоя старозаветных стрельцов, превратившихся в конце концов не столько в грозную военную силу, сколько в опасное оружие в руках политических авантюристов.

Между тем военные поселения устраивались во многом по образцу того регламента, который устанавливался самим Алексеем Андреевичем в Грузине. Граф, как уже упоминалось, являлся фанатиком формального, внешнего порядка. Скажем, в интересах сохранения чистоты приусадебных участков и улиц он запрещал своим крестьянам держать свиней. Если же кто-то всё же хотел завести хавроний, то должен был получить у барина специальный билет и обязывался не выпускать их со двора. Дома в Грузине строились однотипные, вытягивались в струнку, покрашенные «веселенькой» розовой краской, не имели никаких необходимых в крестьянском хозяйстве пристроек (они, по мнению помещика, портили симметрию). Покоренный чистотой Грузина и порядками, царившими в нем, Александр начиная с 1801 года посетил вотчину Аракчеева 12 (!) раз.

Впрочем, дело не только во внешнем порядке. Обратимся к инструкции, составленной Алексеем Андреевичем по поводу обращения с крепостными. «В понятии моем, — говорилось в документе, — помещик, или владелец, обязан по праву человечества наблюдать следующие правила: 1) не мыслить о своем обогащении, а более заботиться о благосостоянии крестьян, вверенных Богом и правительством его попечению; 2) доходы, с них получаемые всегда ценою пота и крови их, обращать главнейше на улучшение их положения» {154} 154 Цит. по: Федоров В. А. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев. М., 1997. С. 81. . Очень дельно и даже гуманно. Парадокс заключался в том, что чем больше рос достаток аракчеевских крестьян, тем сильнее они ненавидели своего неугомонного в строгости барина. Для них регламентация и интенсификация труда представлялись (да во многом и были) мучением и тиранством.

Данные порядки, только в многократно гипертрофированном виде, были перенесены на военные поселения, учрежденные в Новгородской, Могилевской, Слободско-Украинской, Херсонской и Екатеринославской губерниях. С 1816 года в разряд поселенцев перевели 150 тысяч солдат и почти 400 тысяч государственных крестьян. При этом они получили многочисленные льготы: освобождались от государственных податей и надзора земской полиции, снабжались определенным количеством муки и других продуктов из запасов Военного министерства. Поселяне обеспечивались бесплатным медицинским обслуживанием в специально выстроенных госпиталях, получали добротные дома с необходимыми хозяйственными постройками и участком земли под огороды, им выплачивалось жалованье от казны и гарантировалась государственная помощь на случай неурожая или падежа скота.

Однако нагрузки, легшие на плечи военных поселян, оказались бесчеловечными и непереносимыми: кормить и одевать себя, выполнять разные строительные и пашенные работы и при этом ежедневно маршировать на плацу, участвовать в учениях и походах. Человек одновременно оказывался солдатом, крестьянином и рабочим, вынужденным неукоснительно соблюдать установленный порядок. Да, в военных поселениях прекратились хулиганство, воровство, пьянство и прочие безобразия. Исчезла практика, при которой полковники и генералы использовали солдат для работ у себя в поместьях (кто бы мог подумать, что такое вообще случалось?!). В поселениях вводились агротехнические новшества, развивались ремесла, появились шоссе, дома связи, школы, церкви, но…

Дети поселян с шестилетнего возраста зачислялись в разряд кантонистов, а с восьми лет должны были посещать школу, где их обучали чтению, письму, счету и началам других предметов, а также разным ремеслам. Обучение продолжалось до шестнадцати-восемнадцати лет, а дальше юношей ждала беспросветная солдатчина. В целях всеобъемлющего единства в каждом доме печи затапливались утром в одно и то же время и хозяйки начинали готовить одни и те же блюда (меню на каждый день, обязательное для всех, диктовалось «сверху»). Необычно выглядело образование новых супружеских пар поселян. Опираясь на известную поговорку «Браки заключаются на небесах», Аракчеев приказал составлять списки женихов (последние обязательно должны были знать наизусть основные молитвы), а потом им по жребию (чувства в расчет не принимались) доставались невесты. Совершенным чудом регламентации выглядели также «Краткие правила для матерей-крестьянок», учившие их правильному пеленанию и кормлению младенца. Они оказались не такими уж краткими, как-никак насчитывали 36 параграфов, требовавших обращения с ребенком, как с оружием на плацу, по разделениям: «Делай раз! Делай два!» — и так далее, до полного успеха задуманного.

Теоретически наставления Аракчеева были разумны, нравственны и имели своей целью ограждение поселян от всевозможных глупостей и правонарушений. Однако граф настолько увлекся регламентацией жизни подчиненных, что она перестала быть их личной жизнью. У поселян пропадало естественное, инстинктивное понимание добра и зла, они переставали их различать, поскольку вместо этого от них требовалось простое выполнение параграфов инструкций. Военные поселения круто меняли привычную, устоявшуюся, пусть и не слишком счастливую жизнь крестьян, а для русского человека это являлось, пожалуй, наиболее трагичным, особенно в сочетании с теми требованиями порядка и аккуратности (в устах поселян последнее превратилось в «уккуратность» и звучало как ругательство или страшилка), которые предъявлял к ним Аракчеев.