Георгий Данелия - Безбилетный пассажир [litres]

Стук машинки разбудил соавторов. Казаков посмотрел в окно и сказал:

– Голуби спят, на хер…

– Бунин ты, Юра, – отозвался Ежов. – Чехов!

Юрия Казакова критика называла «современным Буниным», и портреты его за рубежом печатались в журналах рядом с английской королевой.

– Который час? – спросил Конецкий.

– Восемь.

– Пора на Привоз (рынок в Одессе) за копченой ставридой ехать.

На следующее утро я хотел прочитать сценарий «Девчонки с юга», опять не смог. Начал печатать и опять застрял на том же месте…

В итоге я отправил телеграфом на имя Дымшица такой отзыв:

«Уважаемый Александр Львович! Ознакомившись с режиссерским сценарием «Девчонки с юга» (авторы Нусинов и Лунгин, режиссеры Абдылдаев и Гуревич), я всю неделю пью ваше здоровье. Ваш Георгий Данелия». На мое счастье, Дымшица через месяц куда-то перевели.

Но все на свете кончается, веселье тоже. И мы опять сели за стол совещаться. Ежов попросил напомнить сюжет. Я рассказал еще раз.

Казаков опять сказал, что он в кино ничего не понимает и напишет отступления.

Аксенов сказал, что раз договор подписали, надо работать.

А Ежов сказал, что все хорошо в меру. Уже почти сутки постимся…

…Первым улетел Аксенов – в Калининград, к маме. За ним – Юрий Казаков, в Алма-Ату, переводить очень толстый роман с казахского на русский. Потом Конецкого вызвали в Ленинград на партсобрание. Он подписал письмо в чью-то защиту, и теперь ему надо было получить выговор.

Мы с Ежовым проводили Конецкого, заплатили за гостиницу – за номер, за телефон, за разбитую люстру (ее разбили братья Минц из Майкопа, когда показывали свое мастерство – жонглировали пустыми пивными бутылками). И денег у нас осталось десять рублей на двоих.

Мы купили палубные билеты на корабль «Грузия» и поплыли в Ялту: там тогда снималась в фильме моя жена Люба. Ночью стоим на палубе, облокотившись на фальшборт – внизу море, над головой звезды. Я предлагаю варианты начала сценария, Ежов молчит.

– Валя, ну что ты молчишь? Не нравится то, что я предлагаю, – предложи другое. Ты же сценарист.

– Предлагаю…

И Ежов предложил сюжет про корабль отложить, а сейчас написать сценарий о человеке, у которого обнаружили тридцать три зуба и сделали из него «национальную гордость».

– Что-то в этом есть, – сказал я, подумав.

Начали «разминать» сюжет про зубы, – покатилось. Пока шли до Ялты, напридумывали на две серии.

Устроились в Ялте: Ежов в Доме творчества писателей, а я в гостинице у Любы. И сразу же позвонил Конецкому, рассказал новый сюжет и попросил его приехать в Ялту – будем писать вместе. Конецкий взял путевку в Дом творчества писателей и прилетел.

К этому времени мы с Ежовым уже написали страниц десять (записывал Ежов своим каллиграфическим почерком). Конецкий прочитал и сказал:

– Братцы, мне здесь делать нечего.

Оказалось, он был убежден: Ежов писать не умеет, умеет только трепаться, я тоже не мастак, а кто-то же должен достойно изложить сюжет на бумаге. Поэтому и прилетел. А теперь понимает, что никакой потребности в нем нет. Но мы его уговорили остаться:

– Без твоего юмора сценарий будет хуже.

(Когда я писал эту книгу, позвонил мне из Санкт-Петербурга Виктор Конецкий: «Включи телевизор, «Тридцать три» идет»! И это был наш последний разговор. Через неделю Конецкого не стало.)

Сценарий мы писали втроем три месяца. Сначала в Ялте, потом в Болшеве, потом в Малеевке. Дисциплину не нарушали, работали по шестнадцать часов. Когда поставили слово «конец», Конецкий сказал:

– Не примут.

Мы прошлись бдительным оком по сценарию и вынули несколько эпизодов, которые, как нам казалось, явно делали его «непроходимым». Для редактуры оставили один эпизод в качестве собачки. (Как в анекдоте про художника: на любой картине он в правом углу рисовал собачку. Комиссия, когда принимала работу, спрашивала: «А зачем собачка»? – «Для уюта». – «Не нужна собачка, уберите»! Он горько вздыхал и замазывал собачку. А не было бы собачки, комиссия к чему-нибудь другому бы придралась.)

«Собачкой» у нас был эпизод с кагебэшником.

По сюжету, у Ивана Сергеевича Травкина обнаружили тридцать третий зуб. И сразу – радио, телевидение, слава, поклонники… Вызывают его в КГБ:

– Под чью диктовку вы распространяете слухи, что у вас не тридцать два, а тридцать три зуба? Мы-то знаем, под чью, но для вас лучше будет, если вы добровольно признаетесь.

– Но у меня действительно тридцать три зуба!

– Продолжаете упорствовать?

– Не верите – посчитайте.

– Гражданин Травкин, в СССР вас триста миллионов. Что же, по-вашему, мы у каждого зубы будем считать?

«Собачка» сработала: худсовет навалился на этот эпизод, мы его выкинули, и сценарий, к нашему удивлению, прошел.

Сценарий мы писали на Юрия Никулина. Но когда запустились, выяснилось, что Никулин сниматься у нас не сможет: Госконцерт решил вместо ансамбля «Березка» этим летом на гастроли в Австралию послать цирк.

Мы растерялись – фильм запущен, а у нас нет актера на главную роль. Кого брать? Конецкий предложил Леонова. Я засомневался – а не слишком комедийный персонаж получится? (Я видел Леонова только в «Полосатом рейсе», фильме, к которому сценарий писал Конецкий.) А Лика Ароновна сказала, что Леонов блестящий актер большого диапазона. И посоветовала посмотреть на него в роли Лариосика в «Днях Турбиных».

– А пока поговорите с ним, чтобы его не перехватили. Он сейчас в столовой сидит.

Я спустился в столовую. Леонов сидел и ел суп. Я подсел, представился, положил на стол сценарий и сказал, что предлагаю ему попробоваться на главную роль.

– Я буду сниматься, только если мне будут платить по первой категории, – сказал Леонов.

Тогда актерам за съемки платили по категориям: третья, вторая, первая и высшая. Леонову платили по второй.

– Это от меня не зависит, – объяснил я. – Первую категорию утверждает Госкино. А если они откажут?

– Значит, в этом фильме я сниматься не буду.

“Тридцать три”. Леонов и я.

“Тридцать три”. Леонов и компания.

Ему главную роль предлагают в классном сценарии, а он торгуется, как на рынке! Я решил, что без этого жмота Леонова мы обойдемся, и попросил Лику позвонить Папанову. Папанова в Москве не было. И вечером я пошел в театр смотреть на Леонова. Посмотрел и понял – никого, кроме него, я на роль Травкина не возьму. Черт с ним, пусть торгуется. Побегаю, поунижаюсь, выбью я ему первую категорию. А не выбью – из своих постановочных доплачу. Позвонил Леонову домой и начал с того, что стал расхваливать спектакль. Леонов меня перебил: он прочитал сценарий и сниматься у меня согласен. Я честно предупредил, что не уверен, смогу ли пробить первую категорию.