Георгий Данелия - Безбилетный пассажир [litres]

В гостях у Давида Иоселиани. После обеда.

Так, во многом благодаря моим друзьям я и не помер «к чертовой матери». И правильно сделал. Если бы я помер, некому было бы заняться воспитанием моей внучки Аленки, младшей дочери Коли. Ну, и остальным, думаю, я тоже был нужен или могу пригодиться в дальнейшем: моей жене Гале, моей дочери Ланочке и ее мужу Юре, моему сыну Кириллу и его жене Кате, моей внучке Иришке и ее мужу Андрею, моей внучке Маргарите и ее мужу Лене, моим внукам Саше, Денису и Петьке (пока холостым) и моей правнучке Александре. А также моим котам Афоне и Шкету, и Галиной собачке Липочке, кокетке и капризуле.

Перед началом съемок мы с Вадимом Юсовым поехали в Ленинград, в «Эрмитаж». Это была идея Вадима. Он просил меня показывать ему картины, которые, по-моему, подходят по колориту будущему фильму. Через три дня Юсов сказал, что ему все ясно. И они с художником Димой Такаишвили (по прозвищу Мамочка) создали на экране удивительно богатую и точную палитру.

Вадим – человек, обстоятельный во всем. Помню, когда мы снимали «Я шагаю по Москве», он позвал меня в хозяйственный магазин на проспекте Мира покупать хлеборезку:

– Вещь очень полезная в хозяйстве.

Я купил первую же хлеборезку, какую мне показали. А Вадим, осмотрев ту, которую ему дали первой, заявил, что в ней большой люфт, и попросил показать еще. И вторую забраковал, и третью, и все, которые были на полках в зале. Тогда его повели вниз, на склад. Там он провел почти час и, наконец, выбрал.

Весь день я над ним подшучивал, а напрасно. Моя хлеборезка сломалась через день, а его работает до сих пор.

Фильм «Не горюй!» мы снимали на пленке «Кодак». В Госкино была партия пленки «Кодак», но ее никто не брал: тогда операторы почему-то считали, что это плохая пленка. А Вадим рискнул и взял. У нас в стране «Кодак» не проявляли и надо было отправлять пленку в Польшу, в Лодзь. Обратно нам присылали позитивы, тоже напечатанные на «Кодаке» – и такого качественного изображения, как в рабочем материале, я потом в готовом фильме ни разу не видел. Фильм напечатали на отечественной пленке и многое пропало. К примеру: в гостиной Левана Мамочка покрасил стены чистым ультрамарином, а камин в ярко-зеленый цвет. И это создавало определенное настроение. А на нашей пленке и стены, и камин получились жухлыми… Или кадр, который многие помнят – Закариадзе уходит в черную дверь. В рабочем материале мы еще долго видели его седые волосы и белую полоску воротничка.

Впрочем, и на нашей пленке видно, что фильм снят великолепно. Юсов есть Юсов.

Такими же колоритными, как краски, должны были быть персонажи: темпераментные, необузданные, эмоциональные… Даже немного шаржированные (в других картинах я этого как раз избегал). Почти со всеми героями было понятно, кто кого будет играть. Мы с Резо и писали Софико на Софико Чиаурели, Левана – на Серго Закариадзе, солдата – на Евгения Леонова, шарманщика – на Ипполита Хвичиа… А вот что делать с главным героем Бенжаменом? Бенжамен в романе описан как высокий, светловолосый и голубоглазый тридцатилетний мужчина, здоровенный такой детина… Стали мы искать молодого, здоровенного, голубоглазого и светловолосого грузина.

Среди известных актеров такого не было. Стали искать в провинции. И тут я заболел желтухой и угодил в Боткинскую больницу. В Боткинской на лестничной площадке был телефон, и я каждый вечер звонил домой. Мама у меня была как штаб по подготовке картины, докладывала, как идут подготовительные работы в Тбилиси. Как-то я позвонил, а она мне говорит:

– У вас там телевизор есть? Беги быстро посмотри, там твой Бенжамен поет.

В холле по телевизору показывали выступление грузинского ансамбля «Орера». Я посмотрел на всех солистов, потом позвонил маме:

– Ты кого-то из «Орера» имеешь в виду, или смотришь другую программу?

– Эту смотрю. Присмотрись к тому, который играет на барабане. По-моему, то, что надо.

Мы с Юсовым. 1967 год.

Я пожал плечами, опять вернулся в холл. На барабане играл худющий брюнет – он все время скалил зубы. Да, что-то мама перепутала… Какой же это Бенжамен?

Выписался я из больницы, приехал в Тбилиси. Ищем Бенжамена, ищем – не находим. Все не то. Я вспомнил о маминой рекомендации и спросил второго режиссера, Дато Кобахидзе:

– А что, если попробовать барабанщика из «Ореро»?

– Бубу? Нет, он не годится!

Но я попросил вызвать его, на всякий случай. Пришел Буба в гостиницу. В моем номере тогда сидели Вадим Юсов, Дато Кобахидзе и жена Юсова, звукооператор Инна Зеленцова.

Как только Буба вошел, я сразу понял – не то. Поговорил с ним из вежливости… Когда за Бубой закрылась дверь, Инна сказала:

– Ну, все. По-моему, мы нашли Бенжамена.

– Кого? Его???

И я, и Юсов и Дато понимали, что никакой он не Бенжамен.

И мы стали опять искать. Ищем, ищем, никто не подходит. Опять вызвали Кикабидзе – решили еще раз попробовать, раз он маме и Инне понравился. Наклеили ему усы, бороду и сфотографировали – на всякий случай. А гримерша Тамара пришла ко мне и сказала:

– Поздравляю!

– С чем?

– С героем. Только бороду ему не надо, одни усы оставим.

Странное что-то получается! Маме понравился, Инне понравился, сейчас Тамаре понравился. Я позвонил сестрам и напросился на чай. Они, как всегда, позвали подруг и соседок, а я взял с собой в гости Бубу. Посидели, выпили чаю. Буба ушел раньше, а я спросил:

– Как вы думаете, взять мне Кикабидзе на главную роль?

И сразу все заговорили:

– Бубу?! Конечно! Он такой симпатичный, его сразу все полюбят!

Говорят, выслушай женщину и сделай наоборот. Но нет правил без исключений. Так что, если бы я не посчитался с мнением женщин, то критики, возможно, и не включили бы «Не горюй!» в сотню лучших фильмов ХХ века. И на фестивалях фильм не получал бы призы за лучшую мужскую роль.

Вообще-то Бубу зовут Вахтанг. Но когда я в первый раз позвонил ему домой и попросил Вахтанга, долго не могли понять, кого же нужно позвать к телефону. Я так и пишу в титрах: Буба Кикабидзе.

Буба у меня снимался в главных ролях в четырех фильмах. И еще в двух должен был, но не снялся: в «Хаджи Мурате», который я так и не снял, и в «Паспорте» – там французы требовали взять на главную роль французского актера. Два года я сопротивлялся, но все-таки пришлось им уступить (но об этом потом, когда до «Паспорта» доберусь).

Помимо того, что Кикабидзе великолепный актер, у него есть одна особенность: если у Бубы сцена не получается, надо тут же проверять сценарий. Буба так входит в роль, что не способен сыграть то, что его персонаж не может сделать по логике характера.