Игорь Мартьянов - Слово солдата

— Насовсем или временно?

— Не могу сказать. Видимо, не хватает транспорта…

Приказ есть приказ. Я попрощался с политотдельцами и поехал. Дорога была еще очень грязной, пробивался к шоссе с трудом. А в одном месте чуть не свел счеты с жизнью: на бреющем полете появился немецкий самолет, и мне показалось, что он нацелился прямо на мою машину. Спасаться было поздно. «Ну, все!» — мелькнуло в сознании. В тот же миг загрохотал пулемет, раздался какой-то металлический звон. Не веря, что остался жив, выскочил из кабины и понял, что меня спасло: метрах в пяти — десяти стоял застрявший в грязи прицеп с огромной бензоцистерной, и, видимо, эта мишень показалась врагу более заманчивой. Но цистерна была пустой.

До автобата все же добрался благополучно. Здесь оказалось уже более десятка таких же собранных из разных подразделений полуторок. Нам отвели место в лесу по другую сторону шоссе, старшим назначили молодого коренастого украинца — лейтенанта Юрченко.

Сразу познакомился с водителями. Почти все — молодые, но характеры разные. Худощавый, подвижный Евшин держался свободно, по любому поводу спешил высказать свое авторитетное мнение, хотя чувствовалось, что образованием похвастать не может. Афонин — молчаливый, сосредоточенный, слова расходовал скупо, постоянно ковырялся в машине. И, надо признать, его полуторка, по крайней мере внешне, выглядела лучше других. А Марков — парень несколько расхлябанный, несобранный, и газик ему был под стать — болтающийся на одном болте крюк запора кузова, заткнутая тряпкой горловина радиатора, погнутый буфер…

Впрочем, придраться можно ко всему и к каждому. Год работы в тяжелых фронтовых условиях без ремонта не прошел даром ни для одной нашей полуторки. Почти у всех них износилась поршневая группа, о чем свидетельствовал сизый дымок, вьющийся из картера двигателя. И чтобы этот вредный газ не проникал в кабину, шоферы надевали на сапун гофрированную трубку от противогаза, а второй ее конец выводили под брызговик. Редкая машина заводилась от стартера, имела нормальные тормоза, нетреснутую раму. Гораздо надежнее и выносливее оказался ЗИС-5. Только тяжеловат и низка его проходимость.

Погода стояла неласковая. Днем грелись у костра, рассказывали разные шоферские байки, обсуждали положение на фронтах. Зачем нас собрали, никто не знал. На третий или четвертый день явился помпотех автобата — высокий пожилой инженер-капитан. Он ознакомился с состоянием машин и сказал:

— К автопробегу по пескам Каракумов на такой технике вас вряд ли бы допустили. Ну, а боеприпасы на передовую эти «старушки» повозить смогут. Проверьте еще раз технику, и завтра — в рейс.

Мы разошлись по машинам. Я сменил набивку в сальнике водяной помпы, подкачал шины, дозаправился, получил на два дня сухой паек. Юрченко принес путевые листы. Мне выпало задание взять на станции Крестцы мины и доставить их в район Парфино. Это почти сто километров в один конец по тяжелой дороге. Что ж — лучше, чем сидеть без дела.

Итак, стали подвозить на передовую боеприпасы. Каждый рейс занимал весь день, а иногда еще и ночь. Вернувшись, устраняли мелкие неполадки и снова в путь-дорогу.

Ленинградское шоссе, по которому пролегала часть маршрута, было очень разбито. Саперы не успевали исправлять самые тяжелые места. На одном участке даже выложили шоссе деревянным «паркетом» — круглыми чурками, но их сразу вдавило в зыбкую почву, и дорога еще больше испортилась.

Не легче было добираться от ленинградского шоссе до передовой. Значительная часть дороги проходила по болотистой местности и представляла собой продольно настеленные бревна. Тут уж напрягай все внимание, чтобы колеса не соскочили с деревянной колеи!

Третий трудный участок — переправа через реку Пола. Ее постоянно бомбили, и пока саперы восстанавливали разбитый настил, по обе стороны реки скапливалось множество машин.

Фашистские самолеты продолжали, хотя и реже, разбойничать на дорогах. Если я ехал один, то старался пристроиться к какой-нибудь машине, имеющей наблюдателей за воздухом. Впрочем, наблюдатели не всегда выручали, о чем свидетельствовало множество обгорелых остовов автомобилей. Однажды на моих глазах фашист расстрелял две грузовые машины. Одна из них загорелась, и шофер бросился гасить пламя. Но на нем вспыхнула одежда. Я и другие подъехавшие водители с трудом погасили огонь, но парень получил тяжелые ожоги. Довез его до ближайшего медпункта.

Если говорить о фронтовых трудностях, то надо упомянуть и… комаров. С потеплением их появились целые полчища. Бывало, пока несешь ко рту ложку, в ней уже плавают несколько этих тварей.

— Суп со смясом! — мрачно шутили ребята.

Спасаясь от комаров, обмахиваясь ветками, прятались в дыму костра, забирались в кабины. Некоторые пробовали натирать лицо и руки бензином, но безрезультатно. Хорошо еще, что во время езды эти кровопийцы не беспокоили. Видимо, спасала от них естественная вентиляция кабины.

А с фронтов поступали невеселые вести. Фашисты заняли Керчь, рвались на Кавказ, к южным нефтеносным районам. На нашем фронте продолжались тяжелые бои под Старой Руссой, куда мы и возили боеприпасы.

Автобатовское начальство постоянно напоминало о необходимости экономить горючее. А как его экономить, если добрую половину пути приходилось ехать на второй или третьей передаче? Да и компрессия у двигателей была слабая. Одного масла «съедал» мой мотор за рейс килограммов пять. Но на ремонт наши машины не ставили, запчастями нас не обеспечивали. Мы объясняли это тем, что для автобата наше «подразделение» чужое, что находимся мы здесь временно.

Вскоре догадка эта подтвердилась.

Рано утром пришел Юрченко и объявил:

— В рейс сегодня никто не едет!

Лицо у лейтенанта было торжественно-загадочное. Мы почувствовали, что ожидается какая-то большая новость. Но на все вопросы лейтенант уклончиво отвечал:

— Ждите, скоро узнаете!

После обеда появился помпотех с незнакомым майором и сказал:

— Вот что, ребятки. Поработали вы неплохо, но настала пора расставаться. Вы поступаете в распоряжение штаба двадцать седьмой армии.

В сопровождении майора мы двинулись в путь. Штаб армии размещался в густом лесу, километрах в двух перед рекой Пола.

— Поставьте машины в ряд и никуда не отлучайтесь, — распорядился майор и скрылся в одной из землянок.

Мы собрались в кружок и принялись строить догадки о своем будущем. Евшин предположил, что поедем сдавать свои колымаги в капитальный ремонт, а сами получим новые. Но эта заманчивая перспектива не оправдалась. Вскоре появились несколько командиров и стали осматривать наши полуторки. Один из них — молодой, несколько щеголеватый техник-лейтенант подошел ко мне: