Татьяна Матасова - Софья Палеолог

Однако для значительной части русских интеллектуалов — участников «геннадиевского кружка» в Новгороде и московских книжников — Траханиоты и другие византийцы стали важным источником сведений о Европе и ее достижениях. Не без их помощи часть русских людей, не чуждых письменной культуре, стала постепенно осознавать, что православная Россия — в корне отличная от Европы держава, но всё же не отделена от Запада непреодолимыми духовными преградами.

Думается, что устремления и навыки образованных греков, прибывших с Софьей из Рима, стали важной составляющей ее «приданого». Степень учености этих греков и их роль в русской культуре не стоит преувеличивать, но их роль была гораздо значительнее той, что играла сама великая княгиня.

Деятельность части греков, приехавших с «царевной Софьей» в Москву, способствовала не только укреплению международной составляющей политики Ивана III и подъему книжной культуры, но и упрочению православной веры.

Возможно, их роль и не проявилась бы в этой сфере, если бы в Новгороде, а затем и в Москве не распространилась очередная ересь. Увлеченные ложным учением священники по-своему трактовали Евангелие, уча народ «помнить день субботний» (не воскресный!) и не видеть в Иисусе Христе Бога. Эти идеи новгородско-московских еретиков дали основание русскому духовенству того времени назвать их «жидовствующими». Еретики сомневались в необходимости церковной иерархии и почитания икон, а также в том, что в 1492 году от Рождества Христова (7000-м от Сотворения мира) наступит конец света, которого русские люди ждали с большим опасением.

Борьбу с ересью возглавил архиепископ Новгородский Геннадий (Гонзов) — выдающийся церковный деятель того времени. Осознав, что еретики в своем учении опирались на целый ряд псевдохристианских текстов, владыка Геннадий решил отделить тексты Священного Писания от апокрифов (неканонических произведений, в которых фигурируют персонажи Священной истории, но их духовный подвиг и учение Христа не являются главной сюжетной линией повествования). Это было более чем актуально в русских землях, где апокрифы несколько веков имели хождение наряду с каноническими текстами. «Хождение Богородицы по мукам», «Книга Еноха» и некоторые другие апокрифы издавна входили в круг чтения русских книжников.

Так называемая «Геннадиевская Библия» 1499 года, представлявшая собой первый в России единый кодекс всех канонических библейских книг, была составлена как из известных на Руси текстов Священного Писания, так и из тех, что на древнерусский язык не переводились. Последние были переведены не с греческих оригиналов, а с латинской библии, Вульгаты .

Эти, казалось, сугубо церковные задачи были значимы и для укрепления Русского государства — главного дела Ивана III. Великий князь осознавал, что без упорядочения различных сфер жизни русского общества объединить все русские земли в сильное государство невозможно. К тому же разномыслие в делах веры справедливо виделось Ивану III источником децентрализации и возможной крамолы. Сам великий князь учредил в 1497 году новый свод законов — Судебник, а сделать шаг на пути к унификации церковной жизни было суждено новгородскому владыке.

Переводческая деятельность новгородских книжников способствовала не только упрочению истинной веры в русских землях, но и знакомству с книжной культурой Запада. Таким образом, «латинская премудрость» парадоксальным образом стала одной из основ, на которой возрастала духовная культура Русского государства. Конечно, этот большой и сложный процесс не был осуществлен только греками. В русских землях и без них было немало творчески мыслящих людей, способных применить свои знания как в богословии, так и в идеологии и политике. Однако русским книжникам подчас не хватало кругозора.

Дмитрий Траханиот известен как автор двух посланий владыке Геннадию. Одно из них посвящено «сугубой и трегубой аллилуйе», {635} 635 Плигузов А. И., Тихонюк И. А. Послание Дмитрия Траханиота Новгородскому архиепископу Геннадию Гонзову о седмеричности счисления лет // Естественнонаучные представления Древней Руси. М., 1988. С. 51–75. то есть тому, что символизирует двукратное и троекратное воздаяние хвалы Богу во время богослужения. В другом грек призвал архиепископа и прочих церковных деятелей не поддаваться панике и не ждать конца света в 7000-м году. Дмитрий сослался на то, что в Евангелии четко сказано, что нельзя знать день и час грядущего Страшного суда (Мф. 24: 36; Мк. 13: 32). Это вразумление было актуально в эпоху, когда эсхатологические настроения были настолько сильны, что никто не дерзал составить пасхалию (таблицу для определения переходящей даты празднования Пасхи на каждый год) на период после «семитысячного» года. В отличие от еретиков, опиравшихся в доказательстве сходного тезиса на нехристианские тексты, Дмитрий Траханиот основывался на цитатах из Священного Писания.

Когда стало ясно, что суждения Дмитрия Траханиота справедливы и конец света в 1492 году не наступил, митрополит Зосима составил знаменитую Пасхалию на седьмую тысячу лет. В предисловии к ней он назвал великого князя Московского Ивана III «новым царем Константином», а Москву — «новым градом Константина». {636} 636 Русская историческая библиотека. СПб., 1880. Т. 6. Стб. 779. Такие уподобления не были чем-то новым в русской книжности. Еще митрополит Иларион сравнивал с Константином Владимира Святого, а в знаменитой похвале Ивану Калите из Сийского Евангелия московский князь также уподоблен равноапостольному императору. {637} 637 Мещерский Н. А. К изучению ранней московской письменности // Изучение русского языка и источниковедение. М., 1969. С. 95. Но если использованные Зосимой сравнения рассматривать в контексте греческих надежд на «спасение Византии», то они — яркое свидетельство постепенного восприятия этих надежд в русском мире, Их носителями были греки из окружения Софьи (или по крайней мере их часть), которые не могли не испытать влияния идей кардинала Виссариона. Впрочем, под «спасением Византии» к концу XV века всё чаще понималось процветание ее исторической преемницы — Московской Руси.

Великая княгиня Софья Палеолог. Антропологическая реконструкция С. А. Никитина. Внизу: надпись-граффити на крышке саркофага

Иван III. Из «Космографии» А. Теве. 1575 г .

Успенский собор Московского Кремля. Фото начала XX в.